Ночь тебя найдет - Джулия Хиберлин

– «Авис», Аламо, нетрудно догадаться. Я ненавижу свою мать. Тоже мне редкость. Не хочу умереть в крутом пике? Что, черт подери, в этом особенного?

– Ты сказал Лиззи, когда сажал ее на заднее сиденье, что поведешь ее есть мороженое с горячей помадкой.

Молчание.

– Очень горячей помадкой. Торт-мороженое. С присыпкой. Без вишни.

– Ты думаешь, я все это помню?

– Я думаю, ты помнишь каждую секунду того дня.

– Вероятно, Астерия записала в своем дневнике каждое гребаное слово, которое я ей сказал.

– Нет никакого дневника.

– Я не похищал Лиззи. Я просто выстроил ее жизнь заново. Я имел на это право.

Вот оно.

– Отдай. Мне. Этот. Дневник. – В его голосе растущая паника.

Брандо тоже это слышит. Время с шипением сдувается.

Я предугадываю движение Брандо, решившего взять все в свои руки, прежде чем он его совершает. И мужчина в маске тоже угадывает. Теперь его пистолет направлен на Брандо.

В моей голове мелькает лицо Шелби, хрупкая жемчужинка, покоящаяся на больничной подушке.

Я не думаю. Я встаю у него на пути.

Пуля, словно раскаленный кинжал, свистит рядом. Моя голова откидывается к стене.

Брандо стоит у карточного стола и шарит по нему рукой в поисках пистолета.

Второй выстрел. Третий. Человек в маске оседает на пол, пистолет, словно черепаха, переворачивается.

Я смотрю похитителю Лиззи глаза в глаза, наши щеки прижаты к грязному линолеуму. Его веко дергается, словно он не может решиться, сдаться или умереть. Кровь заливает пространство между нами. Уродливое темное пятно расползается по его оранжевой нейлоновой маске.

Моя кровь? Или его?

Всхлипывая, Брандо переворачивает меня на спину.

Позади нас с грохотом распахивается дверь. Голос Шарпа. Он отталкивает Брандо, хватает его за шею.

– Эй, чувак, – говорит Брандо. – Тебе нужен не я, а парень на полу.

– Мне насрать. Пистолет сюда. На пол лицом вниз.

Шарп стоит надо мной на коленях, орет в рацию и умоляет меня не отключаться. Он откидывает волосы от моего лица, розовый пот капает с моей головы ему на рубашку.

– Ты выключил воду? – бормочу я.

– Не разговаривай, – приказывает он мне.

Еще одна тень заслоняет свет от входной двери. Испуганное лицо Майка внезапно оказывается в нескольких дюймах от моего лица.

– Вивви, Вивви.

Мое имя звенит у него во рту, как хрусталь. Я хочу заверить их обоих, что со мной все в порядке. Но губы отказываются шевелиться.

– Я с ней разберусь, – рычит Шарп на Майка. – А ты займись теми двумя.

Мужчина в маске пугающе недвижим. Брандо громко и судорожно всхлипывает.

Майк переворачивает мужчину на спину и надевает ему наручники. Сдергивает маску. Лицо под маской в крови. Майк лезет в задний карман его брюк за бумажником, вынимает права.

Я сознаю, что все это время Шарп прижимает меня к себе. Просто я не чувствую его рук.

– Сукин сын, – изрекает Майк.

– Ты его знаешь? – спрашивает Шарп.

– Да уж знаю. И ты знаешь.

– Где эта чертова «скорая»? – спрашивает Шарп. – А, не важно.

Шарп поднимает меня с пола. Это последнее, что я помню.

Глава 42

Девушка с браслетом украшает мои хлопья «Чириос» черными ягодками, уверяя, что они помогут мне уснуть. Я проваливаюсь сквозь зеленую компьютерную матрицу, переступаю через твиты в джунглях «Твиттера», ползаю по стенам особняка Соломонов, подбираю телефоны, которые не звонят, и пистолеты, которые не стреляют.

Я просыпаюсь, вижу лицо Бридж и капельницу в сгибе моего локтя.

– С возвращением, Вивви.

Я дотрагиваюсь до ее щеки:

– Ты настоящая?

Бридж улыбается:

– Не имеет значения, настоящая ли я. Даже если ты единственное разумное существо во всей вселенной, даже если жизнь начинается и заканчивается с Вивиан Роуз Буше, а мы – просто часть твоего прекрасного, сложного сна. Потому что ты, Вивви, чудо. И ты самодостаточна.

Тот же ответ, слово в слово, она дала, когда мне было восемь, задолго до того, как между нами разверзлась темная пропасть.

– Я скучаю по тебе, Бридж.

– И я по тебе. Ты не представляешь, как сильно.

Я снова поднимаю руку, на этот раз чтобы нащупать комок бинтов на голове. Она отводит мою руку.

– Оставь бинты в покое. Я должна многое тебе рассказать.

– Пуля застряла у меня в мозге? – шепчу я.

Бридж мотает головой:

– Тебе очень повезло. Пуля задела висок. У тебя небольшой перелом черепа и серьезное сотрясение мозга от удара головой о стену…

Я читаю на лице Бридж продолжение фразы.

– А в чем мне не повезло?

– Когда они сделали МРТ, то обнаружили сюрприз… Крошечную тень в мозгу. Размером с ягоду черники.

– Опухоль. Как у мамы, – заявляю я категорично.

– Не как у мамы, Вив. Скорее всего, опухоль доброкачественная. Возможно, она у тебя в мозгу уже много… лет.

– И?

– Невролог говорит, что, пока опухоль стабильна, она не возьмется ее удалять. Сказала, если опухоль не изменится и не вырастет, она не смертельна. Это загадка. Как ты. Крошечная скрытая луна. Но невролог хочет понаблюдать за тобой еще несколько дней. Сделать кое-какие анализы.

Бридж снова колеблется.

– Когда ты была без сознания – под морфием – ты много чего наговорила. Ты так измучилась, Вив. Я думаю, тебе стоит… выбросить из головы Синюю лошадь. Пожалуйста, не пойми меня неправильно. Мы с Майком считаем, что у нас все наладится. – Она замолкает. – Во всех смыслах.

Это странно, потому что в своих наркотических снах я не помню стука копыт. И это больше, чем все остальное, заставляет меня сжиматься от ужаса.

То, что я не помню ее, не означает, что Синяя лошадь ушла из моей жизни. Напротив, это может значить кое-что похуже. Вдруг она совсем рядом, преодолела столько миль, что ей больше не надо скакать галопом. Может быть, она просто ждет, ждет в последний раз, когда луна снова пойдет на убыль.

Я сжимаю руку Бридж и выдавливаю улыбку. Внезапно кружится голова.

– Как Шарп нашел меня?

Слова растягиваются, словно густой сироп.

Бридж показывает свой телефон.

– Приложение для определения местонахождения у меня в мобильном. Похоже, ты устала. Наверное, это все морфин внутривенно.

– Кем был… тот мужчина… под маской? – невнятно бормочу я.

И уплываю прежде, чем Бридж успевает ответить.

Когда в следующий раз я открываю глаза, на стуле рядом с моей кроватью сидит Майк. Знакомая картина. На долю секунды я задумываюсь, неужели мне одиннадцать? Прошло всего несколько часов после того, как я вытолкнула Майка из-под колес, а все, что было потом, – впечатляющая, захватывающая воображение кома. Наша история любви еще зарождается. Только моя нога не торчит в воздухе, как