Девушка из спасательной шлюпки - Эйлин Энрайт Ходжеттс

не шла, и ни один прием из его обширного арсенала не мог переломить игру в его пользу. Он начал швыряться деньгами, словно жалкий дилетант, постоянно рассчитывая, что следующая сдача карт или бросок костей принесет ему удачу, и не успел оглянуться, как оказался по уши в долгах, словно зеленый мальчишка. Вот тогда ему и начали поступать угрозы. Сначала ему просто шепнули, потом – прислали записку, а в конце концов к нему в номер явились люди в темных пальто. Тоусон знал, что его кредит, а значит, и жизнь находятся в руках человека, который никогда не прощает долгов. Уйти от него можно только вперед ногами, и его посланцы с удовольствием устроили бы это в назидание остальным. Тоусону нужно было много денег, и немедленно.

Отчаяние толкнуло его на встречу, состоявшуюся на холодном, продуваемом ветрами пляже, где лишь редкие чайки могли подслушать тихий голос информатора. Там Тоусон впервые услышал о сказочной сибирской «Матрешке».

– Где сейчас этот камень?

– У курьера, который везет его в Америку, чтобы продать коллекционеру, готовому заплатить не за размер, а за уникальность. Это единственный подобный экземпляр в мире.

– Чем это может быть мне интересно?

– Курьер – сильный человек, месье, но у него есть две слабости: водка и карты, а вы – профессиональный игрок…

– Люди играют импульсивно, – покачал головой Тоусон. – Если камень у него, он отдаст «Матрешку» в сейф казначея. Он не поставит его на кон.

– Нет, камень не будет храниться в сейфе. Курьеру дано указание все время держать его при себе. Если он сядет за карточный стол, камень будет у него в кармане. Это искушение, а если добавить немного водки… то…

– И он плывет на «Титанике»?

– Да, месье.

– И вы уверены, что этот камень имеет большую ценность?

– Нет, месье. Его ценность нельзя назвать большой. Ведь он в мире такой всего один. Поэтому он бесценен.

В целом, думал Тоусон, одеваясь, гибель «Титаника» оказалась не столь уж большой бедой для него лично. Конечно, погибли люди, но он сам остался в живых, а в последние минуты, когда смерть уже смотрела ему в лицо, курьер сунул руку в жилетный карман и достал «Матрешку».

Тоусон аккуратно завязал галстук. Сегодня он снова придет на слушания и должен выглядеть респектабельно, но при этом не привлекать внимания. Возможно, он допустил ошибку, постоянно спрашивая у констебля о горничных. Больше он этого делать не будет.

Тоусон сомневался, что кто-нибудь сможет отыскать его в этом медвежьем углу Лондона, но такая жизнь ему уже опротивела. Он не мог выживать на играх с грошовыми ставками в мелких лондонских пабах. Ничего, вскоре все изменится. Его единственным утешением было то, что невежественная горничная наверняка не знает истинную цену украденного ею камня. Понадобится специалист, чтобы понять, что скрывает его изъян. Горничная, возможно, попытается продать украденное, и Тоусону нужно найти ее до того, как камень попадет в руки какого-нибудь мелкого ювелира, который отправит его на резку и огранку.

В дверь постучала домохозяйка. Ее лондонский акцент резал американцу ухо.

– Ваш завтрак, мистер Ротерхайт. И вы просили принести газету.

Тоусон открыл дверь и наклонился, чтобы подобрать газету. Он прочитал заголовок об офицерах «Уайт стар», удирающих от судебных повесток. Мимоходом вспомнил офицера, который, несомненно, спас жизнь ему и всем остальным, кто провел ту ночь на днище перевернутой складной шлюпки. В сердце Тоусона было мало места для благодарности, но он считал, что Лайтоллер не заслуживал позора. Это был человек другой породы, который заставил Тоусона на какой-то миг устыдиться собственного поведения.

Он пробежал глазами ежедневную галиматью от Интеррогантума. Почему он не подписывается собственным именем? Наверное, ему стыдно писать такую чушь. Тоусон даже подумал отправить редактору анонимное письмо, предполагающее, что Интеррогантум – всего лишь дурак, лезущий не в свое дело. Каждый день этот тип плодил такое неимоверное количество слухов, что скоро станет невозможно найти среди них даже крупицу истины. Тоусон на минуту задумался. Возможно, в этом и заключалась его цель. Он пожал плечами. Ему было нечего сказать, и он не имел ни малейшего желания выступать на слушаниях.

Тоусон перевернул страницу и едва не выронил газету от удивления. Он вернулся в спальню и захлопнул за собой дверь. Как такое возможно? Он подошел с газетой к окну, чтобы рассмотреть ее в свете утреннего солнца.

Светская дама леди Маргарита Мелвилл, дочь графа Риддлсдауна, позирует перед Даличским клубом, рассказывая о своем путешествии на «Титанике». «Это было просто потехи ради», – утверждает она, говоря о своей службе горничной первого класса на злополучном лайнере «Уайт стар».

Тоусон швырнул газету на кровать и повернулся к окну. Сердце бешено стучало; казалось, что все тело пылает. Ему всегда везло, но никогда не везло так сильно. Он поднял оконную раму и вдохнул прохладный утренний воздух. Теперь он знает ее имя!

Он отошел от окна. Воровка оказалась вовсе не неотесанной девчонкой из саутгемптонских трущоб, неспособной отличить бриллиант от стекляшки, а настоящей аристократкой. Насколько хорошо она разбирается в драгоценностях? Наверняка достаточно хорошо, чтобы распознать в «Матрешке» бриллиант, но не выкинет ли она его из-за изъяна? А вдруг она уже продала его за бесценок? Нужно срочно ее найти.

Манеж Лондонского Шотландского полка

Гарри Хейзелтон

Хотя Шеклтон и был другом Гарри и его появление на слушаниях по делу «Титаника» вызвало бурю интереса, Гарри уже начал терять терпение. Юристы задавали вопросы и выслушивали ответы, не выказывая ни малейших эмоций. Даже Шеклтон был не в силах пробудить в них праведный гнев.

Репортажи об американском расследовании описывали американских сенаторов, выражавших сомнение в услышанном. Пусть они и не имели опыта в морских делах, но знали достаточно, чтобы чувствовать неладное. Увы, юристы, заправлявшие в манеже, подобного негодования не проявляли. Они вызывали свидетелей по очереди и задавали один и тот же вопрос десятком разных способов, а потом нередко спорили друг с другом о толковании ответа, после чего один из них просто задавал вопрос снова. Эта процедура повторялась без конца, и каждый из юристов старался добиться преимущества для той стороны, которую представлял.

Шеклтон нервно ерзал на месте, в очередной раз услышав вопрос о том, считает ли он разумным снижение скорости лайнера при опасности обнаружения айсбергов.

– Я бы предпринял меры предосторожности и сбавил ход независимо от того, рассчитано ли судно на плавание во льдах. Следует держать самую малую скорость, которая только позволяет управлять судном с учетом его