Возвращение Явленной - Евгений Евгеньевич Сухов

вслед Рустам-абый. Что-то сказав водителю, снял пиджак, уложил его на заднее сиденье и сел на переднее кресло. Служебная «Волга» рванула с места, напугав стайку гусей, дисциплинированно переходивших дорогу, и скрылась за поворотом.

Вернувшись в дом, Рустам-абый подошел к старомодному шкафу и распахнул дверцу. Сняв с плечиков темно-синий костюм, укрытый полиэтиленовым чехлом, Рустам Рашидович подошел к зеркалу, приложил к себе и начал критически осматривать.

«Ну, вот, настало твое время… Скоро поедем с тобой встречать Войтылу», — сказал Рустам-абый про себя, обращаясь к костюму, и аккуратно повесил его на прежнее место.

Откуда деревенские узнали о предстоящем приезде в Казань папы римского — это так и осталось тайной: не стал бы глава останавливаться на улице и рассказывать сельчанам такие новости. Но, как там ни было, целый день соседи донимали Рустама-абый визитами. Поскольку без уважительной причины заявляться в деревне не принято, для посещения подбирались самые невероятные поводы: кто-то возвращал рубанок, который одолжил два года назад; или вдруг спрашивали совета, как у знатного рыбака, в какой яме нынче лучше подловить сома и на какую подкормку; просили одолжить посуду, кому-то срочно нужна была соль… Одним словом, нашлась масса предлогов, чтобы заглянуть к Рустаму-абый. Каждый посетитель уже через минуту забывал, с чем пришел, и заводил разговор о папе римском: как там его здоровье, когда планирует приехать и, вообще, как там живется ему в Ватикане?..

В этот день в доме Рустама Рашидовича побывала почти вся деревня; наведались и те, с кем он не особо дружил, и даже те, кто прежде посмеивался над его рассказом о знакомстве с молодым поляком в 44-м году. На этот раз все с интересом слушали о том, как он сбежал от немцев, как встретился с Войтылой, и о том, как он помог красноармейцу выжить. Зрители сочувственно вздыхали, когда Рустам-абый, приободренный всеобщим вниманием, вдруг неожиданно для себя припоминал все новые детали, о которых, казалось бы, позабыл навсегда. Например, он рассказал, какую именно одежду принес ему молодой семинарист; припомнил, что брюки на журавлиных ногах Войтылы выглядели коротковатыми. Он даже припомнил вкус принесенных Войтылой хлеба и сыра.

Последним посетителем, пришедший к нему в тот день под вечер, был его старинный недруг Рауф Нигматзянов, проживавший на противоположной стороне улице и с которым они не общались более пятидесяти лет. Они были ровесниками и когда-то — друзьями. В один день отправились добровольцами на фронт, хотели служить в одном подразделении. Но судьба распорядилась иначе: Рауфа отправили в группу войск на Волховском направлении, а Рустам попал на Брянский фронт. Оба вернулись домой в апреле сорок шестого, получив легкое ранение в самом конце войны. Оба были влюблены в кареглазую красавицу по имени Гулыпат, которая предпочла (на удивление всей деревни) не широкоплечего статного Рауфа с ладной армейской выправкой, а худенького и застенчивого Рустама. И уже в сентябре вся деревня гуляла на их свадьбе. Выбор красавицы, казалось, навсегда перечеркнул их крепкую довоенную дружбу.

Рауф, наделенный от природы язвительным языком, частенько желчно подсмеивался над бывшим приятелем, словно в отместку, но выдержанный Рустам просто не обращал внимания.

Негромко постучавшись в дощатую дверь и терпеливо дождавшись, пока хозяева откроют, Рауф неуверенно перешагнул высокий порог столетнего сруба, в котором не был без малого шестьдесят лет. Застыв у двери, он замялся, судорожно стянул с головы старую тюбетейку и сказал:

— Прости меня, Рустам-абый, за все мои насмешки. Я был несправедлив к тебе. Лучшего друга, чем ты, у меня никогда не было… Жизнь прожил и только сейчас понял, кого я потерял из-за гордыни. И за Гулыпат прости… Она сделала правильный выбор.

— Какой я тебе абый? — растрогался Рустам Рашидович. — Ведь мы же с тобой ровесники.

Не спорь со мной. Ты для меня — абый…

Глава 4

Служебная записка

Вечером того же дня на стол Камнлю Исхакову легла служебная записка с информацией о Рустаме Рашидовиче Мусине, проживающем в деревне Каенсар Арского района. Ветеран Великой Отечественной войны, имеет трех взрослых дочерей и двух сыновей, четырежды становился дедом; недавно с женой отметил золотую свадьбу. Всю жизнь работал трактористом… Из написанного следовало, что в этом человеке не было ничего такого, что можно было бы назвать Божьей отметиной: обычный сельский труженик, каких в Татарстане насчитывается сотни тысяч. К записке была приложена фотография Рустама Мусина: он был изображен сидящим на деревянной скамейке у невысокого, выцветшего от времени плетня и весело улыбался прямо в объектив фотокамеры, показывая крепкие ровные зубы.

Старик и в мыслях не держал, что когда-нибудь станет объектом пристального внимания руководства страны, и его скромная персона будет приниматься во внимание при принятии краеугольных политических решений, направленных на сближение двух направлений христианства. Для него самого предстоящая встреча с Иоанном Павлом II была встречей со старым другом, которому он был обязан жизнью.

Поначалу у многих, действительно, возникло сомнение: захочет ли старик встретиться с Войтылой, ведь столько лет прошло… Однако опасения оказались напрасными. Теперь, когда согласие Рустама Мусина было получено, следовало действовать дальше.

«Вопрос государственный, в одиночку его не решить, — подумал Камиль Шамильевич, — следует заручиться поддержкой Президента Татарстана Минтимера Шаймиева». Он посмотрел на часы. Президент велел подойти через полчаса в Губернаторский дворец, располагавшийся в северной части Казанского Кремля, где размещались рабочие кабинеты Аппарата президента. В здании еще продолжались реставрационные работы, которые планировалось завершить к 1000-летию Казани.

До Губернаторского дворца от здания мэрии недалеко, метров триста, поэтому лучше пройтись пешком… Утром улицы выглядели сумрачными, небо казалось черным, будто отлитое из чугуна, природа съежилась в ожидании дождя, однако к обеду небеса неожиданно прояснились, и через белесые облака пробился уголок слепящего солнца. А потом и вовсе распогодилось.

Камиль Шамильевич подхватил кожаную папку с бумагами и направился в сторону Губернаторского дворца. Подумал, что по дороге заодно посмотрит, как продвигаются реставрационные работы на территории Кремля.

В Кремль чуть ли не вереницей заезжали тяжелые грузовики, подвозившие щебень, цемент, сваи. Разгрузившись, машины тут же отправлялись за новой партией строительных материалов. Слышался размеренный тяжелый стук, это забивали сваи для строящегося здания. А у северной стены, там, где находился рабочий кабинет президента, очередями тарахтели отбойные молотки. Все вокруг гудело, шумело, стучало и трещало. Вся территория Кремля походила на одну большую строительную площадку.

Камиль Шамильевич остановился у расчищенного участка земли недалеко от Спасской башни, где прежде размещались казармы Юнкерского училища. Немного в сторонке, подавляя своим величием, возвышалась строящаяся мечеть «Кул-Шариф». Участки, где будут установлены башни-минареты, готовились под застройку. Стены крепости во многих местах обветшали и также нуждались в восстановлении. Через дорогу на противоположной стороне, одевшись в «леса», виднелся Благовещенский