Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 - Дэн Браун

– Да, разбуди меня через пару часов.

– Почему бы тебе не воспользоваться этим временем, чтобы принять душ? Скоро две недели, как ты не менял свитер и брюки.

– Но не воняю же – и ладно.

– Ага, как же! Я ведь обычная женщина с овуляцией и сопутствующими перепадами настроения. Спи-спи, так лучше!

Его будит звук открывающейся входной двери. Сонины шаги в коридоре, пока еще не разулась.

Прислушивается: выключатель на кухне, дверца холодильника. Снова шаги, и что-то тяжелое бухается на диван. Смотрит на часы: три сорок.

Встает и выходит из комнаты. В гостиной свет выключен, горит только на кухне, слегка подсвечивая и гостиную.

Соня сидит на диване, спиной к нему. Он видит ее голову и собранные в хвост волосы. Она уставилась в одну точку на стене, где ничего нет.

– Все на хрен провалилось, – говорит она, словно обращаясь к этой стене. – Он пронюхал о засаде и не явился. План оказался дерьмом, и нас надули. Надо было тебя послушать.

Оливо знает: она не оборачивается, потому что в машине по дороге домой, пока никто не видит, плакала. А если плакала, значит тонкие карандашные линии под глазами, которые Соня рисует каждое утро, размазались.

– Ты еще готов помогать нам? – спрашивает.

– А ты уверена, что хочешь этого?

– Да, – отвечает она навзрыд. – Нужна твоя помощь и ящик белого вина. А ты?

– Что?

– Еще хочешь помочь?

– После того, как сегодня утром ты не оставила мне пять чупа-чупсов?

Соня вытирает глаза тыльной стороной ладони.

– Засранец! – Смеется.

Оливо понимает, что стоит в одной пижаме, которую носит с восьми лет. Поворачивается и уходит в комнату.

26

Элиза Баллот, сделав по-быстрому перекличку и заполнив электронный журнал, раздает сочинения. Ребята написали их вчера, но никто не удивлен: Баллот всегда тратит на проверку лишь один день.

Насколько быстра проверка, настолько символичен похожий на исповедь ритуал возврата. Автор сочинения подходит к кафедре, секретно перешептывается с профессором, получает советы, замечания, комментарии, что-то объясняет сам и выслушивает ее объяснения, спрашивает и удостаивается ответа и только потом возвращается на место.

Серафин получила, как всегда, семь, Франческо – семь с половиной, Матильда – шесть с половиной. Валерия – семь, потому что хоть и шалава, но не дура. Ее же заместительница, напротив, получает пять с половиной, потому что скорее дура, чем шалава. Наступает очередь Оливо.

Он подходит к кафедре. Его сочинение, почти без правок, лежит перед Элизой Баллот. Он видит вблизи немного раскосые глаза профессора, каштановые волосы, короткую прическу с ниспадающей на лицо длинной прядью волос.

– Ты единственный, кто выбрал тему о Фосколо, – говорит она.

– Угу.

Она листает сочинение, словно плохо помнит, о чем оно.

– Знаешь, в чем сложность этой темы? В том, что это сочинение не о Фосколо, а сочинение, написанное самим Фосколо. Гусиное перо, бумага того времени, и можно было бы считать, что это одно из его писем об утраченной Родине.

– О’кей.

– Нет, Оливо. Это больше, чем о’кей. Это поразительное, необычайное, впечатляющее сочинение. Я думала, что боль от утраты «святых берегов, где мое мальчишеское тело покоилось», нечто такое, что никто из вас не сможет понять и ощутить как собственную боль, но я ошибалась. Возможно, когда-нибудь ты расскажешь мне, что заставило тебя покинуть твой Закинтос[424]. Когда захочешь. В другом сочинении, может быть. Я уменьшила твою оценку на половину балла только для того, чтобы у тебя не пропало желание сделать это.

Оливо возвращается на место, кладет сочинение на парту. Серафин прикасается лбом к плечу Оливо, который уже завладел соседней с ней партой. С другой стороны то же самое делает Матильда. Франческо тянет свою огромную, крепкую руку и тоже кладет ладонь ему на плечо. Таким образом они отмечают девять с половиной – оценку, которую Баллот не ставила еще никому и никогда.

И тут кто-то стучит в дверь.

– Войдите, – произносит Элиза Баллот.

Дверь открывается, и на пороге появляется уборщица.

– Просили передать… – Она смотрит в листок и читает: – «Оливо Деперо, ты должен срочно уйти по семейным делам. Твоя тетя ждет тебя на парковке. Разрешение директора уже получено».

Оливо пытается сообразить, что бы это значило, но в голову ему приходит только одно: судья приостановил временную опеку Сони Спирлари и потребовал его немедленного возвращения в приют.

Он забирает свое сочинение и свои немногие вещи и поднимается. Прощай, контрольная по истории искусств на третьем уроке. Тем временем Серафин пишет что-то на листке и засовывает ему в карман куртки:

– Мой номер телефона. Позвони потом, о’кей?

Оливо выходит из-за парты, зная, что не позвонит ей, возможно, даже больше никогда не увидит ее.

Идет по коридору мимо одноклассников к выходу и встречается глазами с Валерией, которая как раз старалась поймать его взгляд. Девчонка без всякой иронии показывает ему поднятый вверх большой палец. Наверное, Гус рассказал ей, как было дело, и она благодарит его за то, что не проболтался. Быть может, как знать? Теперь Оливо заботит совсем другое.

И, размышляя об этом другом, он спускается по лестнице и выходит в вестибюль. За стеклянными дверями его ждет серый «гольф» с затемненными стеклами. Оливо садится в него.

Флавио – хмурый, еще больше, чем вчера.

– Похититель снова объявился, – произносит, даже не поздоровавшись.

– Каким образом?

– Прислал подарок. – И отводит взгляд. – Очень плохой.

27

Коробка лежит на письменном столе в комнате для допросов, обернута в прозрачный пакет для сбора улик. Сверху бирка с датой и временем.

По размеру напоминает упаковку от мобильника, только из грубого картона, как из «Амазона», но без надписи «Амазон». Такая совершенно безобидная коробочка, если бы в ней не нашли то, что нашли.

– Узнают, что я показала тебе это, – сразу отберут удостоверение полицейского, – говорит комиссарша Соня Спирлари.

Наверное, поэтому Флавио и припарковал машину на заднем дворе и Оливо пришлось подниматься по пожарной лестнице на четвертый этаж – чтобы незамеченным спуститься оттуда на третий. Ведь если бы прошел через вестибюль, поднялся на лифте и продефилировал перед полицейскими, они бы точно задумались, что опять делает в управлении этот полоумный парень в такой щекотливый момент?

– Снова был звонок про пакет, – говорит Флавио. – Все так же в пять сорок пять утра, но на этот раз позвонили в бар на другом конце рыночной площади. Наверняка подумали, что прежний телефон в прежнем баре прослушивается, – на самом деле так оно и есть. Мужчина с грудным, низким голосом, видимо тот же самый, велел бариста передать полицейским,