Мертвая живая - Николай Иванович Леонов

Сухая ладонь крепко сжала пальцы Гурова:

— Левка, ты! Наконец! Я думал, уже все, не приедешь, я попал!

Обычно ироничный, сыплющий шутками Крячко сейчас был не похож на себя. Встрепанный, с густой щетиной и встревоженным взглядом, он даже не пытался, как обычно, ершиться задорными замечаниями. Наоборот, завалил приятеля вопросами:

— Лев, ну что там с Юрцевым? Ты с отдела как уехал незаметно? Как думаешь, что делать — сдаваться? Наташка не звонила тебе моя?

Руки, дрожащие не то от похмелья, не то от волнения, суетились над чайником. То насыпали заварку в старую металлическую кружку, то отсчитывали куски сахара по щербатым большим чашкам в крупный горох — подарок тещи на его свадьбу двадцать лет назад.

Лев потер лицо руками, от недосыпа кожа будто зудела, а в тепле усталость прокатилась по телу волнами, придавила к дивану. Но ему хотя бы теперь можно расслабиться: не анализировать ответы Стаса, не искать в них слабые места, здесь он не опер, а друг.

— Я не был в отделе, мне же Юрцев дал три дня отпуска за свой счет. Все только через Кудряшова знаю.

Стас осторожно взял кружку, отпил горячий напиток, обжигаясь и морщась, а потом сжал чашку так, что, казалось, она сейчас лопнет:

— Он правда умер, Лев? Это… не ошибка?

Гуров кивнул, глаза слипались от тепла и горячего чая. Расследование по «Талиону» заняло у него сутки, и теперь тело, вдруг оказавшись в безопасности, отказывалось работать и требовало отдыха.

А Крячко, наоборот, от тревоги был словно взведенная пружина. Он принялся ходить из угла в угол:

— Не могу поверить, в голове не укладывается. Нет, конечно, он мужик неприятный, особенно в работе. Но за такое не взрывают, максимум рожу начистить. И то для самых смелых, кому погоны терять не жалко. А тут… странно это все, как будто из девяностых привет. Лев, как думаешь, мог кто-то, кого он за решетку упек в лихие года, взорвать Юрцева?

Лев снова смог ответить лишь кивком, реальность плыла вокруг него волнами — дремота накатывала и тяжелила веки. Он едва смог пробормотать:

— Ты расскажи, почему не на работе? Ты же сам себя в подозреваемые отправил.

— Знаю, знаю! — усмехнулся безрадостно Стас. — Сам бы первый себя задержал. Мотив есть — поругались до увольнения, обстоятельства подозрительные — пропал куда-то, алиби нет, на работу не вышел. Хоть сейчас пакуй и на допрос.

Он жадно допил содержимое чашки и снова принялся греметь банками и коробками, заваривая вторую порцию:

— Ну ты же знаешь, Левка, я наорать могу, с кулаками кинуться, но убивать… Серьезно? Я опер, да если бы решил с Юрцевым расправиться, то нашел бы способ похитрее. Да и вообще, Лев, ты же знаешь меня!

— Знаю, — эхом отозвался Гуров. Сил сказать это вслух не было, он верил, что Стас на такое не способен. Под вечной иронией, язвительными шутками и резким характером скрывалась добрейшая натура. Как только стихала буря эмоций, Стас сразу готов был сделать больше, чем требуется, своротить горы, помочь тому, с кем недавно до хрипа ругался. Легкий на гнев, он так же быстро приходил в себя и становился широкой душой, которая готова поддержать нуждающегося в крепком плече.

Тихо загудел телефон, и лицо Стаса помрачнело до черноты:

— Наташа! Все утро мне звонит. Напугали мою девочку! Черт, Лева. — Он затряс напарника. — Ты спишь, что ли?! Давай, просыпайся, нужен мозговой штурм. Надо искать выход. Если не решим, что делать, то поеду в отдел сдаваться. У меня жена не выдержит, если я в бега подамся. Ее там, наверно, на допросе замордовали!

Он опять засновал по гаражу:

— Лева! Нужно действовать, и срочно, они же мою Наталью там мучают. Да она такая впечатлительная, она же ничего не знает.

Гуров вырвался из вязкой, липкой дремоты:

— Подожди, Стас, давай по-другому. Нахрапом мы дело не раскроем, ты же знаешь, расследование иногда может занимать годы! Тем более, тут такой потерпевший — опер, который, я уверен, засадил за решетку кучу народа. Представляешь, сколько версий надо будет отработать?!

Давай с другой стороны зайдем, мотив твой мы убрать не сможем, все Управление знает, что вы с Юрцевым сцепились. И доказательство есть — твой рапорт на увольнение, уверен, свидетели вашей ссоры тоже найдутся. Давай тогда алиби под микроскопом рассмотрим.

Стас вскинулся:

— Да что тут придумаешь, Лев?! Я же после ссоры так расстроился, еще ты пропал куда-то, что решил — напьюсь! И чтобы Наталью не напрягать своей рожей пьяной, сюда рванул. Она бы расспрашивать начала, если бы я дома остался, переживать. А тут… никто в душу не полезет.

— Ехал ты на чем сюда?

— На такси.

Лев медленно приходил в себя:

— Значит, свидетель есть, во сколько ты здесь оказался. Обратно тоже пешком не добрался бы. Попутка или такси, их можно отследить по камерам городским. Утром не такой большой трафик на этом шоссе.

Стас в отчаянии выкрикнул:

— Это все время тоже! Понимаешь? Пока камеры отследят, меня на неделю закроют. Наташка с ума сойдет, муж арестован. Левка. — Он вцепился двумя руками в разворошенную шевелюру. — Чего делать, а? Не соображу, поплыл!

Он заходил по гаражу кругами, врезался в стул с наваленными вещами, и оттуда вывалилась его кожаная папка. Ее дарила почти пять лет назад жена Наталья для работы, удобно — можно писать протоколы, складывать рабочие бумаги, чтобы не помялись.

Крячко на несколько секунд застыл над ней, а потом подхватил и ринулся к товарищу:

— Лева, я же тут уже нарыл на Юрцева кое-что, пробил там через знакомых по своим каналам. Мы когда с ним поругались, я позвонил парням в отдел, где он раньше работал, поговорил с ними. Думал, нарою, может, какой-нибудь компромат и прижму его.

Гуров обрадовался, наконец хоть какая-то информация, за которую можно зацепиться. Правда, ее было совсем немного — пара исписанных датами и фамилиями листов.

Крячко принялся объяснять все, что узнал:

— Так, ну он реально оказался идейным, Юрцев, карьерист, но, знаешь, за правду. Самое громкое дело, на котором он поднялся в начальники отдела, — группировка Черняка, кличка Червонный за везучесть. Мужик провернул хитрую схему с бухгалтерами, работал под прикрытием кадрового агентства, а на самом деле, ну, обычное крышевание. Набирал бухгалтеров, женщин с опытом, и трудоустраивал в ипэшки, торговые точки, короче, в местный бизнес, а кто не хотел — с теми беседовала его компания из крепких таких менеджеров с битами и кастетами.