Искатель, 2002 №3 - Станислав Васильевич Родионов

class="p1">Космическая эпопея с пришельцем кончилась. Сын инопланетянина лежал передо мной. Не тороплюсь ли с выводами? Я шагнул к судмедэксперту.

— Убит?

— Нет, но мертв.

— Неудачные роды?

— Нормально доношенный ребенок, новорожденный.

— Тогда что?

— Смерть от переохлаждения.

— Охлаждения? — ничего не понимая, я глянул на голубое ватное одеяло.

Вмешался Рябинин:

— Ребенка нашли рано утром у входа в больницу, лежал почти на снегу.

Сергей Георгиевич думал, что у меня что-то прояснилось. Я заметил: когда сознание не хочет или боится правды, оно идет на фантастические допущения. Ребенка обронили?

— Боря, подбросили его, чтобы попал в руки врачей. А на улице-то минус десять.

— Почему же не в детское учреждение?

— Видимо, сюда ближе.

Близко жила Пашкова. Все-таки кончилась космическая эпопея… Газеты, журналы, телевидение… И результат — убийство.

— Сергей Георгиевич, мамаша мне известна.

— Ага, — согласился он, зная, кого я имею в виду. — Несись в женскую консультацию и забери медкарту. Потом к этой мамаше и вези ее к эксперту-гинекологу. Я по телефону договорюсь, что постановление пришлю завтра. А после вскрытия ребенка сделаем у нее обыск. Рожала-то, наверное, дома. Ты ведь на колесах?

Я был на колесах. На шарнирах я был: машину гнал, как пьяный. С чего у меня такая злость на Пашкову? Мало ли видел преступниц? И придушенных новорожденных из мусорных бачков доставал. Но те мамаши не строили из себя небожителей, не купались в лучах славы, не использовали моду в своих интересах. Те мамаши несли свой крест виновато. Пашкова же врала вдохновенно и без всякого проблеска смущения. Впрочем, за время оперативной работы я усвоил истину: то, что считается ложью, как правило, на девяносто процентов оказывается глупостью.

Марат признает женщин только престижных! Марат не признает детей! Пашкова обе задачи решила: стала престижной и освободилась от ребенка…

Сперва я изъял медкарту. Потом ринулся к Пашковой. Тусовка, которая здесь, видимо, бурлила сутками, еще не кончилась. Я попросил гостей покинуть квартиру, опечатал ее на всякий случай и под изумленными взглядами усадил Пашкову в машину.

Вопросов она не задавала. Ехала молча, зябко пряча подбородок в ворот меховой шубы. Не вытерпел я:

— Ну, и как Марат — медлит?

— В каком смысле?

— Не бросается к тебе?

— Почему он должен бросаться?

— Ну как же! Престижная женщина без ребенка. То, что ему и надо.

Она не ответила. Остатки тусклого зимнего солнца скользнули сквозь немытое ветровое стекло и легли на ее глаза и щеки — они потеплели мягким загаром. Но солнце осветило и губы — теплые губы улыбались. Она не понимает ситуации? Ребенка же убила. Сдерживая злость, я спросил:

— Татьяна, меня только одно интересует: неужели не жалко?

— Кого?

— Новорожденного мальчика.

— А он погиб?

Я беспричинно крутанул руль, чуть не выскочив на панель. Нас, оперативников, поведение человека злит больше, чем само преступление. Вот уж верно, повинную голову меч не сечет.

— Ты же положила его на снег!

— Разве?

— Неужели не помнишь? Или в снег его бросил инопланетянин?

Татьяна улыбалась, правда, печально. И меня вдруг стукнуло: нормальна ли она? Ведь психиатрическая экспертиза еще впереди. Я вспомнил допрос маньяка по кличке Клоп — был очень красен, — который на допросе рассказывал, как из ноги своей любимой делал котлеты. Сильнее рассказа поражала его постоянная улыбка, словно он вспоминал анекдоты. Естественно, оказался невменяемым.

— А куда мы едем? — спросила она без интереса.

— К эксперту, а потом в прокуратуру.

— Зачем в прокуратуру?

— Татьяна, Снегурочку строишь? Ты же совершила убийство, возбуждено уголовное дело, следователь будет допрашивать…

— Ничего не скажу.

— Без адвоката? — усмехнулся я.

— И с адвокатом не скажу.

— Следователю Рябинину скажешь.

— Ни слова.

— Он и без слов все узнает.

Мы приехали. Я провел ее к гинекологу. Пожилая женщина-врач вывела меня в коридор и предупредила:

— Рябинин звонил. Но заключение составлю только завтра, и то если только привезете постановление с вопросами.

— Хорошо, но устно-то мне скажете?

Она кивнула, взяла у меня медкарту и ушла в кабинет. Я стал ждать, похаживая по коридору.

Думал об этой Пашковой. Загубила свою жизнь. Сама виновата. Но с другой стороны, если читать наши журналы и газеты да смотреть телевизор, то остаться порядочной трудно. Создается впечатление, что государство занято только сексом да катастрофами. Я вспомнил где-то прочитанное. В 1907 году в театре Петербурга шел «Отелло»: многие дамы плакали, двух женщин вынесли из зала без чувств. А теперь младенцев в снег бросают…

Гинеколог и Пашкова вышли из кабинета вместе. Татьяну я отправил в машину — бежать ей некуда. К лицу гинеколога прилипла какая-то странная полуулыбка-полуусмешка. Неужели того… ребенок от этого, от инопланетянина?

— Итак, капитан, что вас конкретно интересует?

— Какого числа она родила?

— Пашкова не рожала.

— В смысле… не рожала в ближайшие дни?

— Вообще не рожала.

— Куда же делась беременность?

— Она не была беременной.

Я сдуру хохотнул и ткнул в медкарту:

— А это?

— С этим разбирайтесь сами.

— Доктор, когда у нее была последняя половая связь?

— У нее не было половой связи.

— Ну хорошо, не последняя, а вообще?

— Капитан, Пашкова девственница.

Мы с Рябининым сидели в его кабинете. В таких случаях курят, но мы оба некурящие. В таких случаях пьют кофе, но Рябинин перешел на чай. Впрочем, и чай не пили, потому что в коридоре сидела Пашкова.

— Не понимаю ее, — сказал я.

— Элементарный стандарт, — не согласился Рябинин.

— Сергей Георгиевич, устраивать такое шоу ради мужика?

— Имитационное поведение. Думаю, девяносто процентов людей живут ради престижности. Глянь на автовладельцев. Думаешь, все они нуждаются в иномарках? Другой бы и пешочком с удовольствием прошелся. Нельзя, не престижно. Твоя Пашкова по современным понятиям… как это… продвинутая.

— Но это же дурь!

— Боря, если бы я был психиатром, то написал бы книгу «Глупость, как причина неврозов и стрессов». Пойду на пенсию, напишу другую, по специальности: «Глупость, как причина преступности».

Допрашивать Пашкову он не торопился. Рябинин считал, что информация на пустое место не ложится, а о Пашковой он слишком мало знал. Поэтому что-то обдумывал. Я вертел медкарту, пробуя определить, что же в ней мне резало глаз.

— Сергей Георгиевич, как девица смогла заморочить — голову обществу всякими пришельцами и паранормальными явлениями?

— Общество уже заморочено. Паранормальные явления… У людей всегда был жгучий интерес к ненормальным явлениям. С какой жадностью смотрят и читают про убийства, катастрофы, маньяков…

— Ну, не все.

— Останови нескольких человек и спроси имена, хотя бы пары академиков… Не скажут. А Джуну знают почти все. И про лозоходца, который при помощи палочки якобы находит месторождения, слыхали.

Сейчас я Рябинина не