Маленькая жестокая правда - Дженнифер Линн Барнс

– Я отправлю платье с тобой в водонепроницаемом пакете. Рекомендую надеть под него яркий купальник. И не пытайся скрыть, что он на тебе надет, – все или ничего.

Я потянулась за своим купальником.

Кэмпбелл перехватила мою руку:

– Ну не этот же! – И она снова исчезла где-то в коридоре.

Я закатила глаза, а потом изучила врученный мне «люминайзер». Судя по всему, это был какой-то лосьон с блестками, и я мысленно отнесла его к группе «черта с два».

– Что она тут делает?

Я обернулась и увидела в дверях Шарлотту Эймс. Мама Кэмпбелл была без косметики, а исходящий от нее запах алкоголя чувствовался даже на расстоянии нескольких шагов. Ее вопрос был явно адресован Кэмпбелл, но стояла она лицом ко мне.

Что-то подсказывало мне, что я, одетая лишь в полотенце, оказалась в патовой ситуации.

– Разве недостаточно того, что твой отец в тюрьме, Кэмпбелл? Неужели ты настолько сильно меня ненавидишь, что пригласила эту… – даже в состоянии сильного алкогольного опьянения Шарлотта Эймс была не из тех, кто бросается грубостями или оскорблениями, и остановилась на «этой», – в мой дом?

Возможно, я должна была ощутить себя застигнутой врасплох и униженной, но единственное чувство, которое мне удалось вызвать в себе в тот момент, была жалость.

Муж этой женщины изменял ей. Снова и снова. Много лет назад от него забеременела несовершеннолетняя девушка. И пусть той девушкой оказалась не моя мама, я была одной из тех, благодаря кому его арестовали. Кэмпбелл, Лили, Сэди-Грэйс и я до мельчайших деталей спланировали его разоблачение, и в результате фотографии Шарлотты Эймс весь последний месяц не сходили с первых полос газет вместе с фотографиями ее мужа.

– Я сейчас уйду, – сказала я.

– Нет, – в коридоре показалась Кэмпбелл и загородила мне выход. – Оставайся, Сойер. В конце концов, ты моя сестра. – Ей было прекрасно известно, что это не так, а значит, нынешние отношения между Кэмпбелл и ее матерью оставляли желать лучшего. – Кровь не водица. Разве не так ты все время говоришь, мама?

Шарлотта громко и резко вдохнула воздух:

– Я воспитывала тебя не так, чтобы ты говорила со мной в подобном тоне, Кэмпбелл Кэролайн.

– Ты воспитывала меня как леди, – небрежным тоном ответила ей дочь. – А леди играют, чтобы выигрывать. Я не виновата в том, что ты спасовала, что прячешься здесь, поджав хвост, словно нам есть чего стыдиться.

– Я не собираюсь ругаться с тобой на эту тему. – Шарлотта ответила ей тихим голосом, который звучал бы куда более зловеще, если бы она не была пьяна и ее язык не заплетался.

– Вот и не надо, – просто сказала Кэмпбелл. Не ругайся. Не устраивай сцену.

Кэмпбелл повернулась ко мне и протянула ярко-оранжевый купальник. Я взяла его.

Шарлотта выпрямилась, стремясь казаться более-менее трезвой, и полностью переключила свое внимание на меня.

– Полагаю, мне стоит предложить тебе выпить.

– Это вовсе необязательно.

Шарлотта смотрела на меня так пристально, что я чувствовал ее взгляд кожей.

– Знаешь, это только вопрос времени, когда твои корни дадут о себе знать. – Она говорила удивительно вежливым тоном и почти даже внятно. – Неважно, во что они тебя оденут или каким маленьким трюкам научат, неважно, насколько хорошо, по-твоему, ты сумеешь влиться в общество. Ты такая, какая ты есть, милая, и никогда не будешь другой.

Шарлотта сделала большой глоток из стакана, который держала в руке, – судя по запаху, это было виски.

– Можешь передать своей маме, что я так и сказала. – Она злорадно улыбнулась мне и оттолкнула Кэмпбелл, когда дочь попыталась увести ее обратно по коридору. – А еще лучше, передай это своей тете.

Шарлотта и Лив

Лето перед выпускным классом

Двадцать пять лет назад

– Лив? – Шарлотта всегда гордилась тем, что в любой ситуации знает, что нужно сказать. Она была самой чуткой из них. Джулия была резкой и бескомпромиссной. А Лив…

Лив была сама не своя с тех пор, как похоронили ее папу.

Шарлотта остановилась в дверях домашнего кабинета покойного мистера Тафта и не сводила глаз с фигуры у окна.

– Ты не можешь сидеть взаперти здесь целый день, Ливви, – осторожно сказала она.

– Я могу делать все, что захочу. – Голос Лив звучал спокойно и даже слегка мелодично. – «Нет ничего невозможного, Букашка». Так он говорил мне, – последовала пауза. – Он называл меня Букашкой.

– Я знаю. – Шарлотта старалась изо всех сил, но никак не могла подобрать нужные слова утешения.

Да и Лив, похоже, не хотела, чтобы ее утешали.

– Пойдем. – Лив оторвалась от оконной рамы и прошла мимо своей второй по счету давнишней подруги.

«Второй лучшей подруги», – всегда шептал голосок в голове Шарлотты.

– Позвони Джулии и скажи, чтобы встретилась с нами на кладбище, – приказала Лив. Она всегда была самой обаятельной – настолько, что люди, мужчины и женщины, молодые и старые, охотно выполняли все ее просьбы.

При других обстоятельствах это обычное поведение Лив наверняка вызвало бы раздражение у Шарлотты, но не сегодня. Не в тот день, когда Лив Тафт наконец стала похожа сама на себя.

– Не стой столбом, Шар! Пошевеливайся! А по пути мы заглянем в шкафчик с алкоголем.

Глава 7

К двери «Биг-Бэнга» была прибита доска, как если бы это место было закрытым и заброшенным. Мне пришлось посмотреть дважды, чтобы понять, что это было лишь для виду.

– У мамы случился бы сердечный приступ, узнай она, где мы сейчас находимся, – сказала Лили рядом со мной, поправляя платье. – Или истерика, что еще хуже.

Мы сказали тете Оливии, что останемся на ночь у Сэди-Грэйс. И на всякий случай я также передала ей привет от Шарлотты, что показалось мне более разумным, чем говорить, что «мама Кэмпбелл посылает туманные оскорбления и наполненные парáми виски предсказания о будущем».

– Хочешь открыть дверь? – спросила я Лили. – Или лучше мне?

Она сделала глубокий вдох:

– За легендарный вечер!

Лили распахнула дверь, и на меня обрушилась какофония из музыки в стиле кантри, громких голосов и звуков пианино. Освещение в баре было приглушенным, но по периметру зала были развешены гирлянды, а с потолка свисала огромная хрустальная люстра. В дальнем конце комнаты стоял маленький рояль, а за ним, на стене между серебристых занавесок, прожектор освещал название бара. Остальные три стены были украшены атрибутами заправочных станций, а также вывесками бензоколонок «Последний шанс».

Место выглядело так, словно его отделкой занимались двое – один зачитывался «Великим Гэтсби», а второй испытывал нежные чувства к небольшим частным магазинчикам в маленьких городках.