Четвертая подсказка - Кацухиро Го

позволили стать даже одним из них, ты не стал даже нопперианцем, и так и остался просто ноппэрабо, существом без лица. Остался одиноким нытиком, упрашивающим других принять тебя в свое общество… – Руйкэ пренебрежительно поднял подбородок. – Жалкий ты тип.

Наступила тишина. Два человека сошлись лицом к лицу. Но правильно ли – два человека? Киёмия не мог избавиться от чувства, что перед ним два зверя.

Чуть спустя Судзуки медленно откинулся на спинку стула. Киёмия почувствовал, что воздух стал другим. Ему показалось, что из Судзуки сочится запах живых эмоций, такой запах, которого до сих пор не было. Киёмия не понимал суть этого запаха. Что это? Унижение от того, что замыслы были раскрыты? Неприязнь от оскорблений?

Пазл «Судзуки», который собрал Киёмия, давно развалился. Выпали фрагменты, которые, как он думал, вписались в него; не осталось даже рамки. Но именно поэтому Киёмии сейчас стало казаться, что он смог прикоснуться к подлинной сути этого человека. Прикоснуться к центральной части пазла, которая так и осталась незаполненной.

– Вставай, Тагоша. Встанешь – и все закончится.

Судзуки не двигался. Судзуки и Руйкэ не отрываясь смотрели друг на друга.

По нерешительному молчанию Судзуки Киёмия догадался. Вот в чем дело! У Судзуки было желание объясниться, он хотел рассказать все о своем плане. Хотел, чтобы мы удивились. Однако своими словами он не мог это раскрыть. И поэтому говорил загадками.

Руйкэ был идеальным партнером. Именно в таком жестком участнике игры нуждался Судзуки для разгадывания своих загадок. И вот этот участник объявил игру законченной, признал свое поражение и отказался отгадывать загадки дальше. Он отбросил эту игру, назвав ее скучной, оттолкнул от себя. Или, может быть, эмоции Судзуки были неожиданными для него самого? Эмоции, которые сейчас проснулись в Судзуки, похоже, были навязаны ему Руйкэ.

Судзуки хочет быть понятым. Хочет, чтобы Руйкэ узнал о замысле, который пока еще есть у Судзуки.

– Что такое? Ты что, описался? Или почувствовал себя слишком комфортно и прирос к стулу?.. Как бы то ни было, моя работа завершена. Совсем скоро начальство объявит мне, что в моих услугах не нуждается. И тогда если ты даже и будешь колебаться…

– Послушайте, господин сыщик… – не обращая внимания на слова Руйкэ, подал голос Судзуки. Однако его рот вновь замер. Губы слабо шевельнулись, затем, будто блуждая, сомкнулись.

Руйкэ не стал поторапливать Судзуки. С томным видом и по-прежнему держа кулаки на столе, он ждал, пока тот заговорит.

Киёмия почувствовал, что клинок Руйкэ попал в цель и яд от него уже распространяется. С другой стороны, были и сомнения. Если задуматься, предположение, что Судзуки не знал восьми станций, выбранных в качестве мишеней, выглядит достаточно неестественным. Не знал потому, что ему не рассказали? Потому, что Тацума и его товарищи ни во что не ставили Судзуки и смотрели на него свысока? С такой логикой Киёмия был готов согласиться, но его интуиция отказывалась принять это объяснение. Судзуки совсем не так беспомощен. Да, он ущербный человек. Да, у него нет того, что обычно называют харизмой. Наверное, правда и то, что всю жизнь люди над ним смеялись и относились к нему с пренебрежением. Способности Судзуки внезапно раскрылись, когда он познакомился с Тацумой и его товарищами и узнал об их необычном преступном плане… И все же Киёмия не мог согласиться – согласиться с тем, что Судзуки, это чудовище, запросто водившее за нос его и Руйкэ, не смогло контролировать Тацуму и его товарищей. С тем, что Судзуки не знал всех подробностей плана.

«Если б я был на месте… – Воображение Киёмии рисовало тревожные вещи. – На месте Судзуки я не позволил бы им взять и просто так покончить с собой. Я выбил бы из них все подробности плана, а затем прикончил их своими собственными руками. С медицинской точки зрения неясно, покончили Тацума и его товарищи самоубийством или были убиты. Предсмертных записок найдено не было. Однако даже если предположить, что это было самоубийство, факт остается фактом: кто-то привязал Тацуму лентой к стулу. Не будет ничего странного, если предположить, что этот кто-то – Судзуки. Или я слишком далеко захожу в своих предположениях, что он отправил на тот свет Тацуму и его товарищей либо ради своего “произведения искусства”, либо ради того, чтобы свободно распоряжаться оставшимися бомбами?.. Хотя нет, может быть, было по-другому? Может быть, это Судзуки с самого начала подстрекал их? Подстрекал Тацуму, подстрекал Ямаваки, подстрекал Кадзи? Воспользовался их депрессивным желанием смерти, чтобы потом манипулировать ими как пешками? – Сомнения снова стали одолевать Киёмию. – Может быть, он нас дурачит?»

– Вы знаете Ёсано Тэккана? – внезапно произнес Судзуки. – Поэта эпохи то ли Мэйдзи, то ли Тайсё. Он еще был мужем женщины, нарисованной на купюре в пять тысяч иен. Или, может, в две тысячи… Или там на купюре была Хигути Итиё?

Разговорчивость Судзуки была какой-то неловкой. В ней сквозила трудно скрываемая растерянность.

– Знаете, господин сыщик, в одной книге, которую я увидел в букинистическом магазине, я прочитал стихи… Разумеется, у меня нет ни капли образованности, и не мне говорить про чувство прекрасного… Но, знаете, бывают стихи, которые как бы остаются в душе человека, или, можно сказать, оставляют в ней свой отпечаток. Такие стихи есть и у меня. Думаю, у каждого человека есть стихи, с которыми он не может расстаться.

В душе человека, кто бы он ни был, Есть свой узник. Он стонет. От этого скорбь.

Судзуки гладко продекламировал стихи, затем замолчал. Киёмия ждал, что он продолжит, но Судзуки даже не пошевелился. Его безмятежные глаза красноречиво говорили: «Задача уже задана. Давай, решай ее…»

Руйкэ покрутил головой. Киёмии хотелось сделать то же самое. Шифр? Но тут не видно ничего, за что можно хотя бы зацепиться.

Так или иначе, единственное, что остается, это искать ответ. Киёмия собрался набрать вопрос в строке поиска; одновременно с этим Руйкэ уже протянул руку, но не к планшету, а к смартфону.

– Это Такубоку, – сбоку от Киёмии немного смущенно произнес Исэ. – Это стихи Исикавы Такубоку. Это не Тэккан.

Кровь в жилах закипела. Исикава. Самая обыкновенная фамилия в одно мгновение обрела смысл. Фамилия из двух иероглифов, которые за эти несколько часов много раз были перед глазами Киёмии. Фамилия Тацумы. Другими словами, фамилия жены Хасэбэ, с которой тот расстался.

– Эти мама с дочкой… – Тело Руйкэ напряглось. – Они и были твоим мотивом?

Судзуки засмеялся. На его лице, обнажив зубы, была улыбка. Искренняя улыбка запредельной радости. Улыбка конвульсий экстаза. Наводящая ужас