Разрешаю умереть - Питер Джеймс

технологии. Жертв идентифицируют по ДНК или слепку зубов, и родственники уже не опознают своих любимых лично. Признаться, я скучаю по контакту с людьми. Да, это непросто. Кто-то, выйдя из дома, падает замертво или гибнет при несчастном случае, и я всегда чувствовала, что чего-то добилась, если могла хоть как-то утешить родню. Жаль, если у меня отнимут эту часть работы. Тебе в каком-то смысле повезло. Какой бы суровой ни была реальность, ты всегда сохраняешь контакт с людьми.

Грейс припомнил те случаи, когда в роли младшего офицера на подхвате доставлял семьям уведомления о смерти. Его били по лицу, в него швыряли мебель, а однажды довелось приводить в чувство человека, когда тот рухнул на пол, взвыл от горя и замолотил руками по воздуху.

– Ну, наверное.

Он не спешил. Не лучшее время, чтобы рассказать, что в четверг ему придется поработать.

– Давай послушаем, какой получается плейлист.

Клио придвинулась к ноутбуку и нажала пару клавиш.

102

12 сентября, четверг

Иден превратилась в комок нервов. Казалось, этот вечер – самый долгий в ее жизни. Море сомнений. Мысли о том, как редко убийство остается безнаказанным. Почти всегда бывает ошибка, свидетель, дотошный детектив, который выведет убийцу на чистую воду. А если нет, убийцы зачастую не могут жить из-за чувства вины.

Она постоянно думала о прочитанном много лет назад романе «Тереза Ракен», чей сюжет напоминал ситуацию, в которой оказалась Иден. Несколькими днями раньше – наверное, зря – она скачала его на «Киндл» и перечитывала в вынужденном уединении. Терезу, бывшую замужем за никуда не годным Камиллом, отчаянно влекло к любовнику по имени Лоран. Вместе они убили мужа, и жизнь должна была превратиться в сказку, вот только этого не произошло. Оба так извелись от мыслей о содеянном, что в итоге пали жертвой чувства вины.

Сможет ли Иден жить дальше, понимая, что убила мужа? Пусть она ненавидит его, пусть помнит, как он делал ей больно, пусть знает, что Найл собирался ее убить…

Неужто он и впрямь «избавился» бы от нее? Или Ребекка, пользуясь случаем, подталкивает ее к убийству? Быть может, Иден недостаточно сильна, чтобы воспротивиться и отвергнуть план Ребекки? И – она снова и снова прокручивала это в голове – что произойдет, когда она встретит Найла лицом к лицу, и он, потрясенный, вообще не поймет, что к чему?

Или же он вовсе не будет потрясен?

Найл знал, что Иден, скорее всего, жива, и он разгневается. Рассердится как черт – из-за всего, что ему пришлось пережить. А Иден не раз видела его в гневе. Это страшно. Очень страшно. Найл определенно способен убить ее. Так же, как убил их ребенка. Разумно ли встречаться с ним в кромешной тьме, на безлюдном краю обрыва?

Словно в унисон с ее мыслями, на улице шел дождь, настоящий ливень, молотивший по крыше веранды за кухонной дверью. Было начало одиннадцатого.

Иден изнемогала от желания выпить, но рисковать нельзя. Вдруг ее остановят, заставят дыхнуть в трубочку и все пойдет прахом?

«Хотя, – размышляла она, сидя за обеденным столиком под стеклянной крышей и ковыряя вилкой разогретые в микроволновке макароны; переворачивала их, чтобы остыли, ведь живот подводило так, что о еде и думать было тошно, – может, это выход? Самый легкий выход из положения? Просто надраться, отключиться, а затем попросить у Бекс прощения?»

Или махнуть пару стаканов и рискнуть? То еще искушение… А если арестуют за вождение в нетрезвом виде, признаться и посмотреть, что будет! Ведь исчезать не противозаконно! Ну хорошо, Иден оставила улики, обличающие ее сволочного мужа, но не причинила ему вреда, не оклеветала, не сказала ни слова лжи. Бекс наверняка ошибается, и Иден не совершила никакого преступления – правильно?

От белой массы в фольгированной картонке поднимался пар. Тальятелле, ригатони, каннеллони… Кто помнит, что значилось на этикетке. От сырного запаха скрутило живот.

Глоточек? Капельку виски, чтобы прийти в норму? Капелька не повредит – ведь не повредит же?

Она встала, щедро плеснула себе «макаллана», опрокинула стакан, поморщилась, чувствуя, как виски обжигает горло и желудок, но стерпела это неудобство, а затем началось волшебство, и Иден почувствовала себя лучше – не намного, но чуть-чуть лучше. Хмель, он такой.

Да ну, какого черта?!

Глядя на мутное отражение в оконном стекле, она подняла бокал.

– Твое здоровье, Иден!

Хотя на самом деле она уже не Иден. В паспорте и водительских правах, каким-то образом добытых для нее Ребеккой – «Тсс, давай без лишних вопросов; ну ладно, в двух словах расскажу», – значилось имя Джиневры Мэри Стоунли, проживающей в Вудбери-коттедж, Чиддингли, Восточный Суссекс, не самой гордой обладательницы престарелого, неброского, темно-синего автомобиля «ниссан-микра».

Она даже выглядела иначе – с новой прической и добела осветленными волосами. Спасибо знакомой парикмахерше Ребекки, утром два часа кряду трудившейся над ее обликом.

Иден опять подняла бокал и на сей раз сказала:

– Твое здоровье, Джиневра, ты, сексуальная бестия!

Та подмигнула ей в ответ.

Неужели эта Джиневра вот-вот станет убийцей?

Она поставила бокал и бросила взгляд на часы. Надо успокоиться. Всего лишь десять минут одиннадцатого. Двадцать минут до выезда на рандеву.

Иден взяла из буфета бутылку и, пригибаясь под струями дождя, отнесла ее на пассажирское сиденье «микры». Хлебнет еще разок, когда будет на месте. Разве воины перед боем не пользуются стимуляторами? Иден читала, что зулусы вселяли во врагов ужас, поскольку перед боем поедали галлюциногенные грибы. Американцы во Вьетнаме постоянно курили марихуану. Как иначе убить человека – такого же человека, как ты, глядя ему в глаза?

Затем она вернулась в дом, села и уставилась на стынущие макароны. Ребекка велела ей думать о будущем. О двух неделях в мексиканском Канкуне на арендованной вилле с бассейном. И о том, что будет дальше.

Прежде Иден не знала, каково это, любить не мужчину, а женщину. Теперь же она не представляла жизни без Ребекки. Женщины, ради которой готова была совершить что угодно.

И вот-вот совершит.

103

12 сентября, четверг

Рой Грейс и Гленн Брэнсон сидели в «форде» без полицейской маркировки, припаркованном на почти безлюдной набережной Истборна. Неподалеку, где заканчивались фонари, брал начало крутой подъем к меловым скалам Севен-Систерс, в том числе печально известному мысу Бичи-Хед. 22:57. Детективы пробыли здесь уже час. Грейс одновременно скучал и волновался, а Брэнсон, похоже, только скучал. Другие сотрудники оставались на своих местах, ожидая распоряжений.

Вглядываясь в мутное из-за проливного дождя ветровое стекло, Брэнсон