Рассказы - Роберт Альберт Блох

смотрел ему глаза в глаза, пока он наконец не опустил взор. Отлично! Я почувствовал прилив сил и уверенность в полном контроле над ситуацией. Обладая познаниями в дианетике, проиграть невозможно в принципе!

— Так как насчёт заключения договора о приёме на работу прямо сейчас? — Завершил свою речь, смело рассмеявшись. Настал главный психологический момент, как я отлично знал из курса дианетики.

Глава фирмы поднял наконец свой взгляд. Было вполне очевидно, что он изо всех сил пытается обрести утраченную было уверенность. Я одарил его доминирующе-энергичной улыбкой. Будущий начальник оглядел мои начищенные до блеска туфли, тщательно отглаженные брюки со «стрелочкой», галстук яркой расцветки, чистые ногти, аккуратно уложенные волосы и, конечно же — сияющие в улыбке зубы. В сей триумфальный миг я ощущал его полную покорность столь энергичному напору. Затем он встал с застенчивой улыбкой на устах.

И вышвырнул меня прочь пинком под зад.

Перевод: Игорь Самойленко

Мои дальнейшие старания[125]

Robert Bloch. "My Further Struggles", 1951

Это была забавная ситуация! Раньше они все смеялись над Колумбом, Эйнштейном, Эдисоном и Маркони. Потом они даже смеялись над Милтоном Берле[126].

Но когда я придумал самую отвратительную штуку в мире, они совсем не смеялись.

Никто не пытался поместить меня в психиатрическую лечебницу. Никто не постукивал по лбу и не тыкал пальцем. Никто не забрасывал камнями на улицах. Я сразу получил патент. Никаких затруднений ни в чём! Восемнадцать миллионеров предложили мне контракты. Все признавали, что я гений. Газеты не публиковали издевательских репортажей — они печатали хвалебные статьи обо мне с большущими заголовками.

«ФЛОЙД СКРИЛЧ ИЗОБРЕТАЕТ ВЕЧНЫЙ ДВИГАТЕЛЬ!»

«МЕЖДУНАРОДНЫЙ КОНСОРЦИУМ ПРЕДЛАГАЕТ МИЛЛИАРДЫ ЗА ПРАВА НА ЕГО ИЗОБРЕТЕНИЕ»

Вот чем была полна пресса!

А что я? Ну, я встречаюсь в своей лаборатории с девяносто семью членами консорциума (из-за тесноты помещения они стоят тремя рядами; ребята из таких маленьких стран, как Таиланд[127] и Норвегия — на самых задворках), и все покорно ждут, когда наконец им продемонстрируют вечный двигатель.

Я прямо сейчас подписал контракт, самый грандиозный контракт в мире, в котором говорилось, что как только машина будет запущена (а отключить её уже будет невозможно!), она будет передана всем странам, входящим в консорциум, для использования в промышленных целях. Формальности закончены, и я шагнул на блестящую металлическую платформу, где стоит драгоценный аппарат. Слегка поклонился представителям мировых информационных сетей, которые будут транслировать мой голос во все уголки мира.

— Джентльмены! — Плавно полилась моя речь. — Наступает рассвет золотого века человечества. Ранее я не включал свой вечный двигатель, потому что, как вам всем хорошо известно, его нельзя будет впоследствии остановить; ничто не может быть изменено или удалено. Но теперь, когда сделка заключена, я готов нажать кнопку запуска. Благодаря многолетнему увлечению научно-фантастическими журналами состоялось моё изобретение, которое теперь дарю всем людям!

Кое-кто из присутствующих на задах учёных закричал: «Ура-а-а, Скрилч!».

Комментируя последовательность своих действий, я подошёл к контрольной панели:

— Вот я опускаю рычаг первого контура… А теперь нажатием ноги запускаю второй контур… И, наконец, надавливаю пальцем на эту кнопку…

Двигатель заработал, в полном соответствии с озвученными обещаниями. Повинуясь проделанным мною этапам запуска, все детали машины пришли в движение. Моя нога, запустившая второй контур, в сумасшедшем темпе ходила вверх-вниз, вверх-вниз… А рука, опустившая рычаг, не могла разжаться из-за резонанса. Старт прошёл успешно, вечное движение началось.

Аплодисменты были оглушительными. Не в силах отойти от аппарата, я не смог в должной мере насладиться триумфом.

Затем из-за спин гостей выдвинулись грузчики.

— Люди, расступитесь! Мы сейчас будем выносить эту штуку… — Пробурчал их бригадир.

— Эй, подождите! — Заорал я. — А как же я? Я же здесь!..

Глава консорциума лучезарно улыбнулся.

— Да, — сказал он. — И ты не можешь остановить машину. Но, согласно контракту, двигатель принадлежит нам, и, как часть агрегата, — ты тоже! Полагаю, отделить тебя от обоих создающих движение контуров невозможно и нецелесообразно, а потому придётся оставить всё как есть. Давайте, мальчики, грузите!

Что те и исполнили! Двигатель доставлен в место его постоянной дислокации, и с той поры я здесь, 24 часа в сутки вкалываю как собака. Рядом установлен постоянный пост — солдат с карабином и с примкнутым к нему штыком. Это на тот случай, если я каким-то чудом освобожусь и задумаю удрать.

У меня есть право на сто миллиардов долларов, и я застрял в этой машине до конца своей жизни. Не могу посмотреть даже кино! Вообще никаких развлечений!

Знаете, всё чаще я стал мечтать о том, чтобы сойти с ума!..

Перевод: Игорь Самойленко

Доктор У.Падок, я вам чужд

Robert Bloch. "I Do Not Love Thee, Doctor Fell", 1955

Бромли не мог вспомнить, кто посоветовал ему доктора У.Падока. Имя как-то само собой пришло на ум (по иронии, как раз в ту пору очень много важной информации из его ума, скорее, уходило), и он решил записаться на прием.

Похоже, секретарь доктора его знала — ее приветствие прозвучало тепло и дружелюбно. Дверь кабинета захлопнулась за его спиной под стенание петель. Какой подозрительно знакомый звук.

При взгляде на убранство кабинета непрошенное дежа вю Бромли усилилось. Книжные полки и стойки для документации слева от окна, стол справа, кушетка в уголке — все это едва ли не копировало обстановку его собственной приемной. По его разумению, то был хороший знак. Здесь он будет чувствовать себя как дома. Дома. Но… ты не можешь вернуться домой, дом — там где сердце, а ты мое сердце забрал с собой, не затворяй теперь дверцу. Так пелось в песенке о любви…

Из этого мысленного водоворота было мучительно непросто выбраться, но Бромли сумел. Ему хотелось произвести хорошее впечатление на доктора.

Доктор У.Падок поднялся со своего приставленного к столу кресла — высокий, худощавый мужчина примерно того же возраста и телосложения, что и Бромли, да и на вид какой-то подозрительно-подозрительно знакомый. Тусклое освещение не позволяло получше приглядеться к чертам доктора, но общее впечатление целеустремленности и жизни, запечатленное в них — тех целеустремленности и жизни, что давно оставили самого Бромли, — вполне угадывалось.

Доктор вышел из-за стола, крепко пожал Бромли руку, тепло поприветствовал. Без какого-либо перехода, даже не осознав, как так получилось, Бромли очутился на кушетке. Кажется, когда-то с доктором он уже говорил — да, точно, он уже отвечал на все эти дежурные вопросы.

Доктор У.Падок знал о нем следующее: имя — Клайд