Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова

– Дело не в сказках, а в психике.

– Вы меня считаете сумасшедшим? Помешанным?

– Нет, у меня нет этому доказательств. У меня есть лишь несколько фактов. Вы имели конфликт с фотографом. Вы общались с первой жертвой, Аглаей Добролюбовой, вы были ее начальником. И вас видели несколько раз разговаривавшим с этой девушкой. Ей было девятнадцать лет. Какие общие темы были у вас для беседы?

– Если скажу – рабочие, вы не поверите. Я скажу как есть: я пытался ее предостеречь, предупредить.

– О чем?

– Чтобы она хорошо вела себя, – судья усмехнулся. – Не роняла себя. Не верила мужским обещаниям. Не была дурой, короче говоря, наивной влюбленной дурой, ослепленной своими девичьими фантазиями.

Катя насторожилась: что-то новое мы слышим от судьи-циника.

– О чем конкретно шла речь?

– Я же сказал, о том, чтобы не быть наивной дурой. Мне было жаль эту девчушку. Меня попросили поговорить с ней – не как начальника, а по-отечески, по-доброму. Она все же дочка милиционера.

– Кто вас попросил?

– Дочка моей старой знакомой.

– Кто?

– Ульяна Антипова.

Катю бросило в жар. Горьевск… Вот он, истинный Горьевск… Ложь на лжи.

– Она ваша знакомая?

– Ее покойная мать. Скажем так… Я когда-то состоял с ее матерью в отношениях. Она была красивая женщина. С понятиями. Горячая штучка.

– Ее в восьмидесятых сослали сюда, на сто первый километр.

– Как ночную бабочку. И неоднократно. Ах, эти ночные бабочки-путаны! – судья ухмылялся им в лицо. – Тогда, сорок лет назад, все это было запретно. Запретный плод. Совковая мораль. А мы были молоды здесь, в провинции, падки на столичный мед… Я тогда еще работал в прокуратуре. Мы скрывали наши отношения. Я был уже женат. Но Ульяна… Она… мы никогда об этом с ней не говорили, и она никаких тестов не проводила… умничка… Но она вполне может оказаться и моей дочерью. Поэтому… именно поэтому, когда она попросила меня об услуге, я не мог ей отказать.

– Она попросила вас поговорить с Аглаей Добролюбовой?

– Да. По-отечески строго. Предупредить ее.

– О чем?

– О том, что она, глупышка, влюбилась не в того человека.

– В кого?

– В Казанского, естественно. У Ульяны с ним давний роман. Она спит и видит, как бы замуж за него выскочить. Она тогда, три года назад, так переживала из-за юной соперницы, такая бедняжка!

– У Казанского с Аглаей были интимные отношения?

– Это вы у него спрашивайте. И что там вообще было, какой бульон он варил из этой юной дурочки.

– Почему вы нам не сказали об этом сразу, в прошлый раз?

– Потому что я… Вы бы тогда неправильно истолковали мои слова. Посчитали клеветой. Сейчас, после нового убийства… этот паренек… эта новая жертва… Я и сам теперь произвел ревизию и переоценку фактам и доказательствам, я же судья. Так вот… Помните, что я говорил вам в прошлый раз?

– Искать кого-то со сдвигом по фазе на почве оккультизма. Психопата. Причем это не вы, а кто-то другой. – Гущин смотрел ему прямо в глаза. – Кто?

– Он.

– Казанский?

– Он в душе инфантильный фанатик. С виду – современный прагматик, чиновник, карьерист. Но в душе… Видимо, это что-то личное, возможно, впитанное с молоком матери. Знаете, он ведь и правда верит во все эти вещи. Его идиотские утверждения о том, что он потомок их рода… Разве это не доказывает его неадекватность в этом вопросе? Я не говорю, что он безумен. Просто это некий психологический сдвиг, который всегда в нем был, но с недавнего времени усугубился. Вы взгляните вокруг. На них, – судья помолчал. – Лишенные ориентира, лишенные прежних целей – стяжательства, накопления капитала, – они в глубокой депрессии. Все, что они накопили, обесценивается. Здесь сто первый километр, дальше еще безрадостнее картина. Земля – по бросовой цене, производство, торговля приносят одни убытки, недвижимость дешевая. Можно накупить сто домов и квартир в маленьких провинциальных городах или в каком-нибудь Челябинске или Иркутске. И не станешь богаче. Нельзя бесконечно надувать один московский пузырь. Они в Москве чужие, они там чувствуют себя не в своей тарелке, потерянными и никому не нужными даже с деньгами, потому что они глубоко провинциальны. Они родились здесь. А здесь что им остается теперь – как и при совке – из всех развлечений? Ну, попариться в бане… в сауне… потрахать любовницу или шлюху, выпить, закусить… И все! И на этой почве возникают разные мысли, разные сумасшедшие идеи. Вы заметили, сколько сейчас развелось сумасшедших – в политике, на телевидении? Шиза-активисты, шиза-патриоты. Дерутся в телевизоре, сами устраивают шоу, теледебаты и сами же бьют в морду. Отчаяние это, глупость или мракобесие – это уж вам судить.

– Вы сами видели Аглаю Добролюбову вместе с Казанским?

– Нет, лично не видел. Но, по сплетням, ее устроили в суд по его протекции. Он звонил не мне. Он звонил в Областной суд. И просил принять ее на работу в канцелярию. Туда ее не взяли – она сама не хотела уезжать из Горьевска, отфутболили вопрос о трудоустройстве нам.

– Где вы были позавчера вечером с четырех часов до семи? – спросил Гущин.

– Дома.

– Кто может это подтвердить?

Судья Репликантов улыбнулся и снова начал кашлять. А потом вытащил из кармана бумажный носовой платок и показал им желтые пятна.

Глава 42

Побег

– Каждый указывает на другого. Молотова на судью. Судья на Казанского, – сказал Гущин. – И теперь появился новый подозреваемый в убийствах – Ульяна Антипова. Имелись у нее причины покончить с Аглаей, пусть и не оккультные, а чисто земные – ревность. Про браслет и Казанского она нам призналась со скрипом. Судья подтвердил: Казанский и Аглая были любовниками. Конечно, это он ей браслет подарил. Нет никаких сомнений.

– А ревнивая любовница Ульяна побежала после гибели Аглаи этот браслет в ломбарде выкупать? – усомнилась Катя. – Что-то опять не сходится.

Они возвращались в отдел. Полковник Гущин колебался.

– На Казанского теперь улики есть, – не унималась Катя уже в отделе. – Но Ульяна может нам еще добавить, если на нее нажать. С кого начнете, Федор Матвеевич?

– Судья, пусть и при смерти, тоже замешан, – заметила молчавшая доселе Анфиса.

– Ульяна могла в роддоме узнать, что Макар Беккер – уроженец Горьевска. Помните, что Молотова нам говорила? Она гинеколог, она могла узнать и о крайне редком явлении – аплазии у Аглаи – либо у ее матери, либо у коллег, могла поделиться этим с Казанским, – развивала мысль Катя. – Помните, опять же, что сказала Молотова? Казанского прямо прорвало с признанием родства, когда он услышал, что аплазия уже встречалась в семействе фабрикантов Шубниковых.

– Так это Аглая тогда,