Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова

– Фотографии совсем из версии Казанского выпадают, – заметила Катя.

– Фотограф Нилов убит. Значит, не выпадают. Но все равно по Казанскому пока что-то не очень сходится.

– Федор Матвеевич, тогда начинайте не с него, а с Ульяны. Это она ему успела позвонить перед тем, как ее привезли из СПА. Это из-за нее он так взбеленился на судью.

Гущин смотрел на офисные часы над дверью кабинета. Их белый циферблат и черные стрелки, казалось, приковали все его внимание.

– Ладно, давайте начнем с нее, а не с него.

Ульяну привели. Без косметики она казалась старше и одновременно проще.

– Ульяна, вы ведь врач, – совсем по-отечески обратился к ней полковник Гущин. – Главный врачебный принцип – не навреди. Я вас настоятельно призываю не навредить в первую очередь себе. Своей жизни, своей репутации.

– Что вы от меня хотите?

– Правды и только правды.

– Какой еще правды?

– Про Андрея Казанского. Мы его в трех убийствах подозреваем. Понимаете, что это такое? Весьма резонансных для города убийствах, связанных с темным городским прошлым, о котором все у вас поголовно знают. И вы в том числе. Не отрицайте. А у нас складывается впечатление, что вы Казанского покрываете, исходя из ваших с ним близких отношений. Ульяна, тут семь раз отмерь, один отрежь. Вам надо решить, как быть дальше. Или дальше выгораживать потенциального убийцу, или же… помочь его изобличить. И тем самым снять с самой себя веские подозрения в пособничестве.

Катя подумала: если это ритуальные убийства, то полковник Гущин сейчас говорит, как инквизитор. С теми же вкрадчивыми интонациями.

– Я никого не выгораживаю. Я просто ничего не знаю.

– Нет, вы знаете, Ульяна. Вам многое известно. И не только про злополучный браслет. Но и про остальное тоже. И мы знаем, что вы знаете. Отсюда наши подозрения, что вы пособница убийцы.

– Да вы что?! – Ульяна нервно сглотнула. – Какая я пособница? Я просто… Да, мы встречались с ним. Но мы даже вместе не жили! Как вы можете обвинять меня в чем-то? А он… Андрей… он что, правда арестован?

– Задержан при попытке напасть на судью Репликантова.

– Нервы не выдержали.

– У Казанского проблемы с психикой? Мы это уже слышали.

– Нет, но… Так значит, он арестован? У нас тут это часто в последнее время. Такой тренд. Время такое, – Ульяна грустно кивнула. – Ну что же я могу сделать… Против системы не попрешь. Я, конечно, к нему хорошо отношусь, но… С какой стати я должна страдать в этой ситуации? Раз он… раз он виновен, как вы считаете. Да, в общем, я давно подозревала, что дело не очень чисто…

Катя поняла: не надо никаких усилий, чтобы разговорить ее. Она просто его сдает. Любовница моментально линяет от бывшего чиновника, которого арестовали. Который уже теперь не глава города, не ее влиятельный покровитель и спонсор, а обычный арестант. Такой тренд…

– Андрей странный. – Ульяна поняла, что ее быстрое предательство не обрадовало их. – У него иногда… Ну, на него накатывает.

– Как понять – накатывает?

– Ну, он говорит странные вещи. Видит сны.

– Какие еще сны?

– Что он… Вы верите в реинкарнацию? Он, кажется, всерьез верит. Всегда один и тот же сон, он мне однажды его рассказал по пьянке: он идет в оранжерее, где пальмы и цветы тропические. Это не наш сад в «Бережках», это оранжерея в особняке с башнями – тоже нашем знаменитом. Он идет, и это он и не он – так он сказал мне, пьяный. И два женских голоса поют по-французски. Пианино играет. И он должен выбрать. Ту, которая лучше поет, или ту, что старше… Достает часы из кармана жилета на цепочке. А они стоят.

Катя ждала, что она скажет еще обо всем этом, но Ульяна умолкла.

– Аплазия плевы, – спросил Гущин, – вам это что-то говорит? В связи с отношениями Казанского и Аглаи Добролюбовой, о которых вы знали?

– Он на нее сначала не обращал никакого внимания. Она же в дочери ему годилась. Это мы с ним росли вместе. Я не хотела ничего дурного, просто у нас на семинаре привели пример: надо же, редчайший случай в гинекологии, девчушка молодая с аплазией девственности! Сведения как-то просочились после осмотра у гинеколога, после диспансеризации. Это же редкость большая. Я Андрею и рассказала как врачебный курьез – надо же! Он посмеялся, пошутил еще едко. Но ее запомнил, отметил из-за этого. Ее, Аглаю. Она ведь дочка знакомой его матери – этой пьяницы. Может, его еще раньше заинтересовало ее имя. А потом он узнал в музее, что в роду фабрикантов тоже была эта самая аплазия. Мать Аглаи Шубниковой ее имела – там какие-то документы нашли в архиве. И он… Я не знаю, что с ним стало, что приключилось в один момент. Это было как удар молнии, понимаете? Как шок. Он же был воспитан матерью и бабкой на всем этом.

– На чем? – уточнил Гущин.

– Что они тоже Шубниковы и Бахметьевы. Короли в изгнании. Его мать фанатично в это верила. Она работала в музее, все доказательства искала того, что ее мать, бабка Андрея – дочь Аглаи и Игоря Бахметьева. Мол, из-за этого она и сестру убила свою перед свадьбой, чтобы та не стала его законной женой. Я не знаю, нашла ли она какое-то подтверждение в музее – вряд ли. Но Андрею она с малых лет забивала всей этой историей голову. И всегда показывала браслет в доказательство.

– Тот самый, из ломбарда?

– Да, тот самый. Золотой, с плетением и фиолетовыми камнями. Говорила Андрею – это вещь твоей прабабки Аглаи Шубниковой, а ты ее правнук. И бабка это утверждала, только она уже старая была, в маразме полном. Безумная и злая. Андрей вырос на этом. Мы, когда еще в школе учились, приходили к фабрике, и он говорил мне: это все могло быть моим. Только станки, пряжа и бумазея меня не интересуют. Есть вещи поважнее, и надо их заполучить.

– Какие вещи?

– Сила. «В чем сила, брат?» – Ульяна нервно засмеялась. – Магия. Как в Гарри Поттере. Мы про него и не слышали тогда еще. У нас тут своя магия, местного разлива. Про часы. Нам было по тринадцать лет. Я думала, это у него с возрастом пройдет. Но не прошло. Лишь приняло иные формы.

– Вы подтверждаете, что Казанский состоял в отношениях с Аглаей Добролюбовой?

– Подтверждаю. Я видела их вместе. И домой он к ней часто ездил. Она ошалела от него, как мартовская кошка, понимаете? Ошалела от его внимания к себе, от его настойчивости, обаяния, от его члена!