Сквозь другую ночь - Вадим Юрьевич Панов

Ошибся.

И произошло преступление.

Но как можно было ожидать, что хладнокровная, расчётливая Карина поступит настолько импульсивно: не станет маскироваться, не подготовит пути отхода, даже вечера не дождётся – приедет к сестре средь бела дня и…

– Убийство, – хмуро сказал Артём, встретивший Вербина на площадке у лифта. – Как ты и говорил.

– Жертва Дубова Дарина Максимовна?

– Официального опознания ещё не было.

– А по ощущениям?

– По ощущениям – она. – Артём повёл Феликса в квартиру. – Карина вышла из подъезда почти сразу, как мы закончили разговор, еле-еле успели её перехватить и не позволили сесть в машину. Дальше – как и планировалось: попросили задержаться и вернуться с нами в квартиру Дарины Дубовой. И тут с Кариной случилась форменная истерика: она раскричалась, попыталась вырваться, ударить меня, но мы ожидали этого, поэтому помогли ей успокоиться. Потом осмотрели. С виду всё в порядке: футболка и джинсы чистые, на лице и руках никаких следов, но в рюкзаке обнаружили полный комплект улик: футболка с кровавыми пятнами, в которую она завернула орудие преступления – молоток. Карина собиралась от них избавиться, так что думаю, мы найдём на молотке отпечатки её пальцев. Мы вызвали группу, Ежов остался с Дубовой в машине, я поднялся в квартиру, позвонил, но никто не ответил. До приезда группы я оставался у двери квартиры, потом мы вскрыли дверь, прошли в квартиру и увидели вот это.

Первый и очень сильный удар пришёлся по затылку. Он оказался не только сильным, но и точным: Дарина упала и больше не поднялась. Она не ожидала нападения и сопротивления не оказала. И до сих пор лежала на пороге кухни. И первый удар не стал единственным, поэтому затылок молодой женщины представлял собой одну большую рану. Фатальную.

– Я нашла сестру в таком виде, – безжизненным голосом произнесла Карина. – Я пришла и увидела её.

– Это всё, что она говорит, – прошептал Артём.

Очень тихо прошептал, чтобы ненароком не помешать следователю.

– Почему вы не вызвали полицию, Карина Максимовна?

– Я не знаю. Я была не в себе.

– Зачем вы собрали все улики?

– Я не знаю. Я была не в себе.

– Мы нашли вашу футболку, а на ней брызги крови. Не следы, которые можно было оставить, собирая улики или пытаясь оказать помощь пострадавшей, а брызги, которые появляются после удара.

– Я не знаю. Я была не в себе.

Повторяющиеся ответы иногда звучали неуместно, но не было никаких сомнений в том, что Дубова будет произносить их до появления адвоката, после чего либо замолчит, либо что-нибудь добавит. Но не раньше. Карина успокоилась, поняла, что наделала, и собиралась защищаться.

– Зачем она убила сестру?

– Она сама не знает, – очень тихо ответил Вербин. – Это был импульс. Очень резкий, очень сильный импульс, возникший после того, как она узнала, что сестра убила её жениха.

– Откуда?

– Я сказал, – помолчав, произнёс Феликс, продолжая смотреть на Карину.

– А ты хорош, – едва слышно прокомментировал Артём.

– Она бы всё равно узнала. Это перестало быть секретом.

– И убила бы?

Ответа на этот вопрос у Вербина не было. Убила бы? Или простила сестру, несмотря на то, что Дарина разорвала ей душу? Или подготовилась бы намного лучше, позаботившись об алиби и о том, чтобы у места преступления её не поджидали полицейские? Теперь не узнаешь. Ответа не было. Да и любой ответ выглядел бы оправданием, а оправдываться Феликс не собирался. Артём это понял и вздохнул.

Они старались говорить очень тихо, но Карина услышала и повернулась. И если на следователя она смотрела отрешённо, то при виде Вербина в её глазах появилась боль. Не гнев. И не злость. Появилась боль, которую она захотела высказать.

– Я не прошла сквозь другую ночь, Феликс, потому что прошла сквозь первую. – Её голос слегка дрожал, но звучал отчётливо. – Я научилась там тому, чему не должна была учиться. И Дарька тоже. Никто из нас. Но мы научились – в той ночи, и теперь… Видишь, что с нами стало?

– Что за ночь? – спросил следователь. И очень, очень недовольно посмотрел на Вербина. – О чём вы говорите, Карина Максимовна?

Карина вернулась в прежнюю позу и безжизненным тоном произнесла:

– Я не знаю. Я была не в себе.

А Феликс быстрым шагом направился к лифту.

из романа «Сквозь другую ночь»

«Мне очень хочется написать, что у нас был выбор, но я в это не верю.

Каждый из нас услышал от Регента одинаковое: „Решать тебе“, но все мы понимали, что, если не принять предложение, он будет вынужден убить – чтобы сохранить тайну. А может, и не все. Может, это поняли только те, кто колебался, кто действительно размышлял, стоит ли соглашаться? Ведь если готова – к чему рефлексировать?

А мы оказались готовы. И я до сих пор не нахожу ответ, как так получилось? Почему мы оказались готовы? Да, Регент – блестящий манипулятор, сумевший отыскать ключ к каждому из нас, но ведь отыскал! Значит, получается, ключи были всегда. К каждому из нас. А может, к каждому из вас? К любому человеку на свете? Мы оказались особенными, или кого угодно можно сделать убийцей?

Если угадать со словами.

Я не знаю.

Я написала „особенными“, но перечитав, подумала, что правильнее будет написать „проклятыми“. Не потому, что мы поддались на уговоры Регента, а потому что поддались и выполнили свою часть сделки. А он выполнил свою. Все остались довольны, мы прошли сквозь ту Ночь, но Регент не сказал, что за ней последует другая, совсем непохожая на первую. Ведь не бывает бесконечных дней, когда-то вновь опустится тьма, но эту тьму, эту новую Ночь мы встретили не так, как прежде. И не такими, как прежде. Нам показалось, что тьма, которую мы впитали, проходя сквозь первую Ночь, сделала нас сильнее, но мы ошибались. Тьма делает жёстче. Дарит безжалостность. Наполняет ощущением силы, но и только, ведь тьма – обманщица. Она ничего не даёт, а лишь забирает. Но это невозможно осознать до сделки. Сколько ни рассказывай, сколько ни делись опытом, ключ всегда откроет дверь самого тёмного чулана души.

В темноте которого она потом и сгинет.

Пожрёт сама себя, обратившись в ничто.

Я это видела.

И можно сколько угодно доказывать, что судьба Вени была предопределена с рождения, что сочетание генов делало его болезнь неизбежной, я знаю точно: его Альцгеймер появился в то