Современный зарубежный детектив-7. Компиляция. Книги 1-19 - Ребекка Занетти

То самое пропавшее видео, о котором спрашивали копы.

– Откуда оно у тебя? – спрашиваю я, заливаясь слезами.

– Я все объясню. Только сначала посмотри целиком, – просит она, и я подчиняюсь.

Перевожу дыхание и снова запускаю видео.

«Я сожалею о том, что сделал. Если ты это видишь, то наверняка догадалась, что у меня был роман с Лили. Я влюбился в нее, и говорить такое своей жене – хуже некуда. А сказать, что все эти годы мы с тобой были лучшими друзьями, но двигались в разные стороны, это просто отговорка, и я не хочу тебя принижать. Я это сделал и действительно люблю ее, прости, Анна. Но я люблю и тебя. Ты мой лучший друг, и я не жду прощения. Я все разрушил. Но решил покончить с этим, рассказать тебе и умолять меня понять. Насколько я тебя знаю, ты наверняка скажешь, что я должен остаться здесь и заботиться о ней, а сама уедешь на Ибицу», – говорит он с легкой ухмылкой.

Я плачу навзрыд, и Касс обнимает меня за плечи. Я смотрю дальше.

«Но ты должна понять, что Каллум узнал об измене до того, как все закончилось, и всеми возможными способами отравлял мне жизнь. Он получал удовольствие от мести, и я делал все, о чем он просил. Не из страха, что он расскажет тебе, потому что я и сам собирался сделать это, но он заставил меня чувствовать себя виноватым из-за того, в каком напряжении пребывала Лили, и от этого ей стало намного хуже. Так что это я виноват в ее смерти, это я ее убил», – говорит он.

Генри уже плачет, и ему приходится на минуту остановиться, прижать пальцы к глазам и отдышаться. Затем он продолжает:

«Каллум уговорил меня отдать ему оксикодон. У меня остался небольшой запас после операции на колене, и Каллум, наверное, увидел его в ванной. Он сказал, что они не могут позволить себе обезболивающие, потому что Лили нужно шестьдесят миллиграммов фентанила каждые четыре часа, а это около пятидесяти долларов за таблетку. Лили круглосуточно нуждалась в лекарстве, и это самое малое, что я могу сделать, сказал Каллум. Я не знал, что ему нужен препарат, который не приведет к нему. Клянусь богом, мне не пришло это в голову», – плачет он, а Касс отворачивается и упирается лбом в ладони.

Генри внимательно смотрит в камеру.

«Каллум дал жене смертельную дозу. Он хотел избавиться от бремени. Медицинские счета отнимали все деньги, а мертвой она стоила гораздо больше. Он получил бы деньги по страховке. Когда она внезапно умерла, я понял, что произошло. Обо всем догадался и высказал это Каллуму, а он заявил, чтобы я не вмешивался, потому что у меня был с ней роман и, если по моей милости проведут токсикологическую экспертизу, на пузырьке с оксикодоном написано мое имя. А так никакой экспертизы не будет, ведь Лили долго болела. Мне стыдно, что я позволил себя запугать, но теперь я иду в полицию. Сегодня же. Я сказал ему об этом. И пусть меня заподозрят. Я знаю, что никогда не совершил бы с ней такого».

Он начинает рыдать. У меня разрывается сердце, и я не уверена, что смогу досмотреть.

«Прямо сейчас я иду в полицию и расскажу обо всем. Я люблю тебя и надеюсь, что это еще кое-что для тебя значит. Мне очень, очень жаль. Анна. Прости».

Экран чернеет, и я рыдаю так безудержно, что не могу даже говорить. Мне приходится перебраться на диван, зажать голову между коленями и просто выплеснуть все наружу, и в итоге я начинаю захлебываться от слез, а дыхание перехватывает от икоты.

Касс просто сидит за столом и ждет, когда я успокоюсь, зная, что это невозможно – потеря слишком тяжела, и я не могу вернуть Генри и простить за то, что его не было дома в тот день или он вовремя не ответил на звонок. Я так сожалею обо всем, что не могу дышать.

Касс все-таки подходит ко мне, потому что я не перестаю рыдать. Она обнимает меня, и я, хотя и ненавижу ее за то, что она скрывала видео, падаю в объятья Касс и рыдаю у нее на груди, пока силы совсем не покидают меня. Она гладит меня по волосам, и проходит целая вечность, пока наконец мы обе не затихаем и не успокаиваемся.

– Перешли мне его, – прошу я, и она выглядит смущенной.

Поколебавшись, Касс стучит по экрану и отправляет мне видео.

– Оно мое. Оно записано для меня, – тихо говорю я, пытаюсь снова не расплакаться. – Откуда оно у тебя? Каким образом ты его получила?

Касс отодвигается. Я больше не рыдаю, а она меня не утешает. Теперь на поверхность вырывается гнев.

– Можно я смешаю коктейль? – спрашивает она, шарит по кухонным шкафчикам и достает бутылку водки, которую хранил Генри.

Я не отвечаю. Мои мысли скачут, пока не начинает кружиться голова. Больше всего на свете мне хочется понять, кто такой Каллум на самом деле. Это он. Генри погиб из-за него, и, когда я уже готова взорваться от ярости, Касс протягивает мне водку с тоником, садится рядом и начинает объяснять.

26

Касс

Не знаю, стоит ли рассказывать ей все. А если она предаст доверие? Я должна рассказать самое главное, но пока что, пусть даже Эдди станет нашим билетом к свободе, не буду его упоминать. Анне важны лишь ответы и правосудие, а это я могу ей предоставить, не впутывая себя.

Я делаю пару глотков водки с тоником и встаю, потому что не знаю, смогу ли смотреть на Анну, рассказывая о ее муже. Слишком давит стыд. Но я все равно начинаю говорить, стоя перед окном и глядя на бассейн, где сидят Роза и девочки. Пару раз та вскидывает голову в нашу сторону, вероятно гадая, сообщила ли я уже Анне.

– Раньше я шантажировала мужчин ради денег. Только мерзких, женатых изменников, я брала у них несколько сотен баксов. Я многих разозлила, но какое-то время это был мой способ выживания. Да, гордиться тут нечем. Однажды Генри пришел поздно – обычно он появлялся только днем. Но в тот вечер почему-то был очень пьян и сел на скамейку перед офисом. Я поболтала с ним о всяких пустяках – о летающих тут светлячках и подобной ерунде, и на середине фразы он отключился. Генри мне нравился, я не собиралась его шантажировать, просто деньги в буквальном