Современный зарубежный детектив-7 (Крутой детектив). Компиляция. Книги 1-27 - Сара Парецки

свидетельствовать против Миллера, но Рэй шестым чувством понимал то, что я понял уже давно. Бедный, толстый, глупый Миллер убийцей не был. Впрочем, он вообще ничем не был, разве что занудой.

Меня удивило спокойствие Рэя. Когда рассыпается обвинение, он обычно впадает в ярость, а сейчас — нет.

— Этот парень действует на меня угнетающе. Будь так добр, уведи ты его отсюда. Когда протрезвеет, объясни что к чему. Убеди его — пусть не упрямится и катится в свой Плейнтон.

— А ты пытался его убедить?

Рэй вместо ответа только посмотрел на меня: взгляд был таким ледяным и бездушным, что я, пожалуй бы, смутился, если бы не понимал, чем он вызван. Решив не заводиться, я сказал:

— Ладно, все понятно. Не люблю обещать, если не уверен, что выйдет. Но попытаюсь вправить ему мозги.

Мы вернулись в кабинет. Там Хью и Муни вели язвительнейшую перепалку, а Миллер пребывал в прежнем полубессознательном состоянии. Хьюберт уже достиг того состояния, когда он носится по комнате, волоча свою хромую ногу, и швыряет в Муни скоросшивателями. Дюжий полицейский был, однако, с Хью не в пример сдержанней, чем со мной, что совсем неудивительно: в Хью они нуждались гораздо больше, чем во мне.

— Вот хорошо, Джек, что ты все-таки решил вернуться за своей мартышкой. А я уж собирался было привязать ей к хвосту шутиху.

— Ну да, привязать, — засмеялся Хью. — Д-д-для эт-того надо па-пальцы иметь, а у тебя копыта.

— А ну, кончайте! — гаркнул Рэй. — Забирай, Джек, этого придурка. Или вытряси у него признание, или пусть убирается восвояси.

— Это дело! — добавил Муни. — Это и к тебе относится, Джек. Так или иначе воздух в Нью-Йорке будет чище.

— Когда я решу внести свой вклад в очищение нью-йоркского воздуха, друг мой Муни, то предложу властям не прикалывать форменные бляхи к мешкам с говном. Конечно, это повысит процент безработицы среди ирландцев, но...

Я не договорил. Мы с Муни уже повернулись спиной друг к другу, готовясь заняться своими делами. Весь личный состав участка давно уже ждет, когда мы от слов перейдем к делу и выясним отношения кулаками. Пока до драки еще не дошло, но в том, что это — вопрос времени, уверены, по крайней мере, два человека. Один из них — Муни, другой — я.

Мы с Хьюбертом выволокли Миллера наружу и потащили его к машине, уповая на живительное воздействие свежего воздуха. Как бы не так. Он не выходил из своего запредельного состояния. Кстати, я, в отличие от Рая, не стал бы ручаться за его невиновность. Мне случалось видеть вдребезги пьяных людей, которые заплетающимся языком очень убежденно и правдоподобно лгут. Опьянение — не показатель искренности. Пока он не протрезвеет, наверное ничего утверждать нельзя.

Хью собирался было ехать с нами, но я попросил его взять такси. Я хотел только уложить Миллера, а потом выспаться, потому что ничего уже не соображал.

— Хо-хорошо. Только держи меня в ку-курсе. Мне очень интересно, что он ска-кажет, очухавшись.

Не тебе одному, подумал я. Хью уехал, а я посадил Миллера на заднее сиденье «скайларка».

Подкатив к отелю, я поставил машину во дворе, куда выходили двери кухни и прочих служб, и мимо судомойки повлек своего клиента наверх, в его номер, причем умудрился не привлечь к себе особенного внимания. Достав у него из кармана ключ, я направил его в дверь, а потом — на кровать, расстегнув кое-что из его одежды, чтобы обеспечить приток воздуха.

Он повалился как подкошенный и заснул как убитый — только равномерно, в такт проспиртованному дыханию, поднималось и опускалось обвисшее брюхо. Некоторое время я глядел на эту тушу и думал: что же все-таки произошло? За что убили Джорджа? Его ли хотели застрелить, а если нет, то кого? Байлера? Серелли? Да уж не меня ли?

Я уселся в кресло, позволив себе передохнуть. От того, что я вытянул ноги и расслабился, с новой силой заныли мои старые раны. Миллер всхрапывал и булькал, номер заполнялся запахом перегорелого пива и мочи. В подобных гостиницах, выстроенных еще до нашей эры, я бывал часто и научился не обращать внимания ни на тусклый свет, ни на тараканов, ни на тошнотворный аромат, которым пропитаны их стены. В соседнем номере по-крысиному повизгивали пружины кровати, не отвлекая меня от раздумий и боли.

Фактов было мало, они противоречили друг другу, и уцепиться пока было не за что. Версия не выстраивалась. Глянув на свое загипсованное запястье, я понял, что знаю, где мне разжиться новыми фактами. Я бы давно пошел за ними, если в так не ломило все тело при каждом шаге. Время близилось к полудню; по лбу уже струился пот. Кряхтя, я поднялся, снял шляпу и стал ею обмахиваться. На улице она меня спасала от солнечных лучей, а здесь, в номере, от нее было еще жарче.

В последний раз посмотрев на Миллера, я решил не дожидаться его пробуждения — слишком долго пришлось бы торчать в этой душегубке. Я оставил ему записку с просьбой позвонить мне, обвернул ею ключ от номера и положил на тумбочку у кровати. Вышел в коридор, захлопнув за собой дверь; щелкнул замок. Подергал ручку, убедился, что она не поддается, и пошел к лифту. Пока Миллер спит, надо еще кое-что предпринять.

Глава 15

Автоответчик у меня в конторе раскалился добела от бесконечных звонков. А звонила, оказывается, Джин Уорд. Она желала меня видеть. Чувствовалось, что где-то в горле у нее сидит, впивается острыми зубками страх, который не намерен отпускать свою жертву, пока не сгложет ее. Я позвонил по оставленному мне телефону, и она почти сразу схватила трубку, словно сидела у телефона и ждала и пропустила первый звонок именно для того, чтобы не подумали — она, дескать, сидит и ждет. Узнав, что я у себя в конторе, Джин сказала, что сейчас приедет — минут через пятнадцать-двадцать. Жду, отвечал я. И она дала отбой прежде, чем я успел произнести еще хоть слово.

Утомившись без конца вытирать пот, я открыл свое пуле-вполне-пробиваемое окно, включил вентилятор и уселся на стул, чувствуя, как впились все его ребра и плоскости в мое избитое тело. Не выпить ли? Но я отогнал эту мысль: я не сразу нашел самую удобную позу, а теперь вставать, идти, возвращаться? Нет. Кроме того, мне хотелось подумать, а мысли путались от боли, так что нечего было затуманивать их еще и джином.

Пот по-прежнему тек по мне ручьями,