Кукуют кукушки - Юрий Олиферович Збанацкий

Она не могла представить отца прикованным к постели. Ей стало не по себе, когда подумала о своем отношении в последние годы к этому чудесному и дорогому для нее человеку. Что из того, что не родным отцом для Галины Колумбас оказался Андрей Иванович?

Галина была ласковым, послушным ребенком. За годы войны, переезжая из одного детского дома в другой, она истосковалась по родителям. В военное лихолетье забыла, как они выглядят, и поэтому, когда ей однажды сказали, что за ней приехал отец, она зарыдала от счастья и, не задумываясь, кинулась на грудь Андрею Ивановичу, признав в нем отца. Мамой у маленькой Галины стала учительница Екатерина Федоровна, жена учителя Громового.

Ее перевезли в Боровое. Месяца два родители никак не могли накормить маленькую, худенькую Галину — так она изголодалась в пору войны. Не зная родительской ласки, девочка не задумывалась над тем, попала она к настоящим родным или ее призрели чужие люди.

Когда подросла и в уши ей впервые проникли, будто змеиное шипение, слова о том, что Андрей Иванович и Екатерина Федоровна для нее не родные, она этому не поверила. Галина не могла представить, что у нее были другие родители, и поэтому наедине с собой поначалу горько переживала недобрую весть, восприняв ее как самую большую обиду. Когда же кто-либо пытался убедить ее, что она чужая в семье директора школы, Галя набрасывалась на него дикой кошкой, царапалась и кусалась, за что ей не раз доставалось в школе и дома, но не раскаивалась, молча перенося наказание, никому не объясняя, почему ведет себя так.

Громовым ударом поразило ее признание самого Андрея Ивановича. Когда она окончила девятый класс и наступило время получения паспорта, отец позвал ее в комнатушку, в которой он всегда работал дома, усадил на стул и долго молча ходил по комнате. Видимо, колебался — сказать или не сказать?

— Галина, ты уже взрослая девушка, поэтому теперь должна знать всю правду. Мы с Екатериной Федоровной тебе не родные…

Словно окаменевшая, сидела перед Андреем Ивановичем Галя. Чувствовала, как холодеют у нее руки и ноги, как жжет в груди; ей казалось, что вот-вот не хватит воздуха. Молча склонила голову и, боясь пропустить хотя бы слово, слушала неторопливый рассказ.

Командовали Громовой и Булатов в годы войны партизанским отрядом. Булатов был командиром, а учитель Громовой — комиссаром.

В трудное время, накануне тяжелых боев, поклялись командир Булатов и комиссар Громовой биться с врагом, не щадя жизни. И еще поклялись: если кто из них погибнет, а другой останется жив, то возьмет фамилию друга, чтобы и дальше жить с ним одной жизнью.

В неравном бою был тяжело ранен командир Харитон Булатов. Еле живого несли его на самодельных носилках по лесным дебрям, укрывали в непроходимых болотах. Комиссар Громовой возглавил отряд, вывел, партизан из смертельного кольца.

Харитона Булатова отправили в столицу, за его жизнь много дней боролись лучшие врачи, но раны оказались смертельными, и даже могучий организм сибиряка Булатова не смог побороть смерть. Комиссар Громовой выполнил клятву, стал командиром отряда Громовым-Булатовым.

Нелегко было после войны разыскать следы семьи друга. Андрей Иванович знал, что Булатов был командиром-пограничником, а его жена — медиком, что была у них маленькая дочурка. Упорные розыски завершились успехом, но нашлась только дочка. Жена Булатова служила в действующей армии и на земле Венгрии сложила голову, вынося раненых с поля боя…

Теперь Гале предлагали выбор: значиться в паспорте Галиною Харитоновной Громовой-Булатовой или только Булатовой. Следовало решать — остаться ли верной памяти тех, кто родил ее, или тем, кто ее вырастил, стали для нее роднее родных.

Разум подсказывал — не отталкивай тех, кто вырастил тебя, иначе не будет у тебя никого близкого. Но в то же время в глубине души зарождалось отравляющее чувство — нет, в сердце уже никогда не будет того счастья, которое жило в ней.

Андрей Иванович ждал ответа, а она молчала, склонив голову, не смела глянуть ему в глаза. Учитель хорошо понимал душевное состояние названой дочери, потому что и сам переживал боль, смятение и тревогу. Он остановился перед нею, взял за мягкий округлый подбородок, поднял ее голову и с теплотой заглянул ей в глаза.

— Галинка, мне не стыдно смотреть тебе в глаза, смотри же и ты мне…

Галина лишь сверкнула исподлобья на него взглядом, но не увидела в прекрасных правдивых глазах того, что видела все предшествующие годы. Ей стало до боли жаль того счастья, которое она так неожиданно потеряла, и она залилась горючими слезами.

Паспорт ей выписали на имя Галины Харитоновны Громовой-Булатовой. Она исполнила завет своего отца, партизанского командира Харитона Булатова, признала свою принадлежность к священному союзу, скрепленному кровью людей, давших ей жизнь и счастье, и после недолгих терзаний и сомнений успокоилась. В глубине души она чтила погибших отца и мать, втайне гордилась ими, а в повседневной жизни продолжала, как и надлежит примерной дочери, уважать своих приемных родителей.

Но так продолжалось недолго. Она училась уже в десятом, считала себя взрослой, имела множество малых и более серьезных секретов, как и всякая десятиклассница, мечтала о светлом, прекрасном, особенно в будущем.

Самой задушевной и близкой подружкой Галинки была Тонька, та самая Тонька, которая впоследствии стала лесничихой Антониной Горопахой, женой дядьки Евмена. В то время Тоня была страшной непоседой, острой на язык насмешницей. От нее у Галины не было никаких тайн. Первой из посторонних, кто заглянул в паспорт Галины, была Тоня. Прочитав, насупилась, долго молчала, а потом сквозь зубы буркнула:

— Зря в Громовые записалась…

Галине было неприятно слышать это от ближайшей подружки. Сбивчиво и волнуясь, стала она доказывать, что иначе не могла отнестись к человеку, заменившему ей отца.

И тогда Тоня сказала такое, от чего у Галины перед глазами поплыли красные и желтые круги:

— Я ни за что на свете не назвала бы отцом того, кто убил моего родного отца, присвоил себе его фамилию и славу…

— Что ты мелешь, Тоня?!

— Не я — люди говорят…

— И ты веришь?

— Я там не была, так почему не верить? Верю тем, кто был и знает…

— Никто этого не знает! — крикнула в отчаянии Галина. — Никто!!

Тоня скривила губы:

— Знают…

— Замолчи! — прошептала Галина, — Замолчи, а то я тебя ударю!..

— Как тебе угодно. Но ведь не я начала разговор… — пожала плечами и отошла от подруги.

С того дня Галина не знала покоя. Она не хотела, больше того — старалась не верить подруге и вместе с тем не могла убедить себя, что это была неправда. Если