Приключения барона Мюнхгаузена - Рудольф Эрих Распе

Но я почти ничем не воспользовался из своих сокровищ. В Италии ужасная бедность и нищета, всюду на улицах масса нищих, а полиция ни за чем не смотрит. Следуя порывам своего доброго сердца, бо́льшую часть привезённых сокровищ я раздал нищим, а то, что осталось, у меня отняли разбойники по дороге в Рим. Итак, золото и сокровища, которыми меня одарил султан, не принесли богатства.

Приключение седьмое

(Записано со слов одного из близких друзей барона Мюнхгаузена)

Окончив рассказ о приключении, которому была посвящена предыдущая глава, Мюнхгаузен ушёл, оставив общество в наилучшем настроении. Уходя, барон обещал при первом удобном случае рассказать о весьма интересных приключениях своего отца и несколько смешных анекдотов.

Все стали высказывать свои мнения по поводу последнего рассказа, который произвёл на слушателей сильное впечатление. Тогда один из присутствующих, приятель барона, побывавший с ним в Турции, вспомнил о виденной вблизи Константинополя пушке чудовищных размеров, которую подробно описал известный сочинитель барон Тотт в своём только что вышедшем труде «Мировые достопримечательности». И рассказчик привёл на память выдержки из этой книги: «На берегу исторической реки Симоиз, в крепости в окрестностях Константинополя, находится единственная по своим размерам в мире пушка, вылитая из меди. Снаряды к этой пушке – из мрамора, каждый весом в тысячу сто фунтов.

Чтобы составить себе верное понятие о разрушительном действии этого орудия, я просил выстрелить из пушки при мне. Все пришли в ужас, опасаясь, что дома и дворцы обратятся в кучу развалин от сотрясения воздуха, которое произведёт выстрел. Понемногу их страх рассеялся, и они согласились на мою просьбу.

Пушку зарядили тремястами тридцатью фунтами пороха и мраморным ядром в тысячу сто фунтов. Когда канонир подал зажжённый фитиль, все отпрянули как можно дальше. У канонира, которому я давал указания, как стрелять, сердце было не на месте.

Встав в амбразуре за пушкой, я скомандовал: «Пли!» Грянул выстрел, и точно содрогнулась земля. Меня отбросило к стене. Пролетев триста саженей, ядро разорвалось на три части. Его осколки по ту сторону пролива, в котором, несмотря на значительную ширину, закипела и покрылась сплошной пеной вода, ударились в противоположные горы».

Вот всё, что я помню из «Мировых достопримечательностей» барона Тотта о знаменитой пушке.

Когда мы с бароном Мюнхгаузеном были в той местности, нам рассказывали об изумительной храбрости Тотта.

Но вы же знаете нашего друга Мюнхгаузена: он и мысли не допускал, чтобы какой-нибудь француз мог затмить его своим подвигом. Подошёл он к пушке, взвалил её себе на плечи, установил в равновесии и, прыгнув в пролив, благополучно достиг противоположного берега.

К сожалению, пришло ему в голову бросить пушку с того берега на прежнее место. Я говорю «к сожалению», потому что пушка выскользнула у него из рук, прежде чем он размахнулся как следует. Пролетев половину пролива, она упала в воду, где лежит до сего дня и, вероятно, будет лежать до второго пришествия.

Этот случай с пушкой стал причиной окончательного разрыва барона Мюнхгаузена с султаном. Опустошение казначейства было давно забыто. Благодаря большим доходам в короткое время султан пополнил свою казну новыми сокровищами и собственноручным письмом пригласил к себе барона, который, вероятно, не уехал бы из Турции и теперь, если бы не погибла эта злополучная пушка. Эта потеря так разгневала свирепого властелина, что он приказал отрубить Мюнхгаузену голову. К счастью, один из доброжелателей предупредил барона о грозящей опасности, и он бежал в ту же ночь на корабле, который развёл пары и каждую минуту был готов отплыть в Венецию, куда благополучно и прибыл.

Барон не любил рассказывать об этом эпизоде, во-первых, потому, что ему не удалось перебросить пушку через пролив, а во-вторых, потому что оказался на волосок от смерти. Но так как вся эта история не бросает тени на прославленное подвигами имя барона, я иногда в его отсутствие позволяю себе рассказывать этот очень любопытный эпизод из жизни барона в Турции.

Барон Мюнхгаузен продолжает свои рассказы

Понятно, что, как только барон вернулся, все окружили его и стали просить рассказать что-либо из его жизни, столь богатой такими интересными приключениями. Барон долго не уступал. Он обладал даром рассказывать весьма занимательно, но начинал повествование только тогда, когда на него находило вдохновение, и никогда не отступал от своего обыкновения. Видя, что все попытки разговорить Мюнхгаузена напрасны, все стали понемногу расходиться.

Наконец наступил долгожданный вечер. По улыбке, игравшей на лице барона, все поняли, что он в хорошем настроении и не прочь что-нибудь рассказать.

Все смолкли и приготовились слушать с большим вниманием.

– Во время последней осады Гибралтара, – начал барон свой рассказ, – на одном из кораблей, подвозивших провиант, которым командовал лорд Родней, я отплыл навестить моего старого друга генерала Эллиота, стяжавшего себе бессмертную славу при защите крепости.

Мы несказанно обрадовались друг другу. Когда первые восторги улеглись, генерал повёл меня показать крепость. Мы осмотрели форты и бастионы. Я познакомился с состоянием гарнизона и расположением неприятеля.

При мне был великолепный телескоп, который я купил в Лондоне у Оллонда. Рассматривая вражеские позиции, я вдруг увидел, что неприятель направил на то место, где мы стояли, тридцатишестифутовое орудие. Я сказал об этом генералу Эллиоту. Генерал в свою очередь посмотрел в телескоп и увидел то же, что и я. Тогда я попросил разрешения взять с ближайшей батареи сорокавосьмифунтовое орудие и навёл его (могу сказать не хвастаясь, что в артиллерийских познаниях у меня нет соперников) на то место, где стояла неприятельская пушка. И в тот момент, когда испанский канонир подносил зажжённый фитиль, я скомандовал нашим: «Пли».

В один и тот же момент раздалось два выстрела, и на полпути снаряды столкнулись. То, что произошло дальше, изумило всех. Неприятельское тридцатишестифунтовое ядро было отброшено нашим сорокавосьмифунтовым со страшной силой назад в Африку, оторвало голову канониру и шестнадцати артиллеристам, разбило в щепки мачты трёх кораблей, стоявших один за другим, пролетело ещё двести английских миль и, наконец, в какой-то деревушке ударило в крышу бедненькой избёнки, выбив старушке, спавшей на спине и сладко похрапывавшей, последние два зуба и застряв в горле. Вскоре после того вернувшийся домой муж старушки, как ни старался, вытащить застрявшее ядро не смог. Тогда он протолкнул ядро в