Кукуют кукушки - Юрий Олиферович Збанацкий

треск, встревоживший устойчивую тишину окрестности, и, только когда увидела, что старая лошадь начала как-то странно оседать на передние ноги, поняла все. Неведомая сила выбросила ее из саней, и выбросила своевременно — в следующий момент сани оказались на одной льдине, а она, Галина, стояла на коленях на другой. Она видела, как темные сани исчезли меж двух подвижных льдин, потянув за собою и лошадь.

Женщина порывисто вскочила на ноги. Ей некогда было ни пугаться, ни обдумывать пути спасения. Из груди вырвался чужой, хриплый крик, он означал, что человек звал на помощь, молил о спасении. А льдина уже раскалывалась пополам, стремительно разворачиваясь, спешила налететь на другую, сбоку надвигалась еще более крупная, а между ними чернели широкие и узкие разводья, сердито шумела вода, вокруг шуршало, двигалось, оживало…

Еще один хриплый крик вырвался из пересохшего горла женщины, прежде чем льдина, на которой она стояла, налетела на соседнюю, вздыбилась и распалась на мелкие куски. В какой-то миг обреченная почувствовала, как ноги заскользили, увлекая за собой все тело. Широко раскрытыми глазами Галина в отчаянии обвела все вокруг и увидела на воде тяжело покачивающуюся большую горбоносую голову лосихи, в глазу зверя вспыхнувшей искрой отразился свет красавицы звезды, изменчивый в своем непокое над беспредельным весенним горизонтом.

ЛЯНА

I

Для полного счастья Ляне не хватало только аистов.

Чуть ли не каждую ночь ей снились эти дивные, непостижимые ее пониманию птицы. Огромные, черно-белые, с желтыми клювами и умными, почти человеческими глазами. Ей так хотелось, чтобы возле дома, как и в селе у дедушки, жили эти важные птицы с длинными клювами и еще более длинными ногами!

В том краю донбасском, где жила Ляна, аисты гнездились неохотно, потому что здесь частенько дул ветер с востока и приносил такие заводские запахи и дымовые тучи, что этим птицам просто было бы невозможно содержать в чистоте свой белоснежный наряд. И все же не верилось Ляне, что аисты не смогут жить возле их дома. Поскольку в доме все ее желания считались бесспорными и выполнялись безоговорочно, то еще задолго до таяния снега в самом конце чахлого сада на старом, доживавшем свой век вязе появилась свежевыстроганная крестовина, на которую накидали сухого хвороста — вот и готово аистово гнездо. Осваивай, друг, поселяйся без всякого ордера и прописки, живи вольно, дружи с Ляной, пользуйся ее покровительством и будь спокоен за благополучие собственное и своих будущих аистят!

Ляна считалась образцового девочкой. Это было известно всем и всюду: дома, у соседей, в семьях обоих дедушек — сельского и городского, в школе, во Дворце пионеров, в балетной студии и даже среди заводской администрации. Видимо, этого не знали только аисты, потому что не желали селиться в Лянином саду.

Жила Ляна в сказочном краю. Тут было все: степь и лес, река и луга, город и поселок сельского типа, был гигантский завод, закрывавший с восточной стороны рабочего поселка весь горизонт, и колхозные поля, что белели зимой снегом, а летом золотились колосьями пшеницы и еще более золотым подсолнечником. Свой край Ляна считала самым красивым не потому, что не повидала света. В свои тринадцать с лишним лет она побывала и на севере, и на юге республики, знала Полесье и купалась в Азовском море, отдыхала в Артеке, плескалась в изумрудно-бархатных волнах возле Евпатории, побывала в Москве и даже на берегах Балтийского моря; однако когда ее спрашивали: «Где, Ляночка, лучше — в Крыму или в Донбассе?» — она отвечала не задумываясь, голосом, в котором слышался укор тому, кто не понимает простых истин: «Конечно, в Донбассе!»

С Ляной можно было согласиться. Во-первых, Донбасс действительно чудо. Это неповторимый край, только его нужно познать, познать, как самого близкого, родного человека. Где вы видели, чтобы при таком мягком южном климате, средь степей, что раскинулись на почти незаметном кряже, известном лишь из школьных учебников географии, среди долин и оврагов, прочерченных небольшими, но очень красивыми речками, среди прудов и озер, там, где произрастают рекордные урожаи пшеницы, вызревают арбузы и тугие кочаны капусты, набухают больше бычьего сердца красные помидоры, наливаются живительным соком персики и груши, — куда ни кинь глазом, виднеются остроконечные пирамиды терриконов, дымят заводы, а в ночи сияют безбрежным морем огни больших и малых промышленных городов? Это чудесный, неповторимый край, со своим воздухом, настоянным на степных просторах, с ароматом чабреца, приправленным резким запахом стальной окалины с сероводородными примесями, что образуются в едком дыму заводских труб.

Такая атмосфера по душе тому, кто к ней привык, как привыкает житель других широт к своей среде: она жизнетворна для тех, кто считает дым родного очага слаще и приятней всех дымов на свете.

Во-вторых, в это безусловно можно поверить хотя бы уже потому, что подобная истина подтверждается таким всезнающим человеком, таким высоким авторитетом, как семиклассница Ляна, знающая на память грибоедовский афоризм о сладости и приятности дыма отечества и вообще слывущая особой, для которой не существует никаких тайн.

Родилась и воспитывалась Ляна в интеллигентной, передовой семье, поэтому весьма рано поняла, что честь семьи и рода нужно беречь с самого малого возраста, и быстро усвоила закон: отставать от своих родителей, от требований времени — большое преступление. И она, на радость родным, особенно матери, на утеху всем своим близким и дальним родственникам, росла ребенком серьезным, круглой отличницей, активной общественницей и вообще личностью, на которую следовало равняться, и не только сверстникам, а и взрослым. Времени Ляна понапрасну не тратила, как это делали некоторые ее сверстницы и особенно сверстники.

Ляна и в самом деле много знала — мало кто из ее подруг мог представить себе, как она часами штудирует том за томом Большую советскую энциклопедию. Штудирует не бесцельно и бездумно, а запоминает, надежно откладывает прочитанное в клеточках своего юного мозга, с тем чтобы в критическую минуту удивить немыслимыми познаниями своих учителей и соучеников.

Ляна была любимицей мамы, инженера-воспитателя. Поскольку Лянина мама работала в Доме технического просвещения, отдавая все свои силы подъему производственно-технической культуры рабочих и инженерно-технических работников, и поскольку делать это было нелегко, то мама выработала драконовскую самодисциплину, составила себе такой распорядок рабочего дня, что просто диву даешься, как у нее еще оставалось время для воспитания дочери. Такими делами, как приготовление пищи, стирка белья, шитье одежды, мама не занималась, — к счастью, в их селении все эти вопросы давно разрешены работниками службы быта.

Ляна все перенимала