Музыкальные мифы. Книга 4 - Владимир Викторович Кирюшин

вздохнул ПЕНТАТОНИЧЕСКИЙ ЗВУКОРЯД, — никто мне не поможет. У меня, видишь, головы болтаются из стороны в сторону, и я боюсь их потерять. Все ЗВУКОРЯДЫ, как ЗВУКОРЯДЫ — у них головы тесно прижаты друг к другу, а я... У меня то одна голова отходит куда-то в сторону, то две. Нет, так жить больше невозможно! А ведь если я потеряю хоть одну, опять превращусь в ЧЕРЫРЕХглавого ТЕТРАХОРДА.

И это будет так ужасно: целый день придется читать эти противные ТЕТРАдки и есть кильки.

Слушая причитания ПЕНТАТОНИЧЕСКОГО ЗВУКОРЯДА, УМЕНЬ не смог сдержать улыбки.

ПЕНТАТОНИЧЕСКИЙ ЗВУКОРЯД заметил это и обиделся.

— Вот видишь! Видишь! Ты еще надо мной насмехаешься! Над моим горем! А говоришь, помочь мог бы. Вот так всем плевать на чужую беду. — И он, встав из-за стола, хотел было уйти в другую комнату.

— Да подождите, вы! Не обижайтесь, пожалуйста! Я улыбаюсь оттого, что помочь вам — пара пустяков.

Удивленный ПЕНТАТОНИЧЕСКИЙ ЗВУКОРЯД застыл на месте:

— Как это?

— А вот так, — сказал мальчик и вынул из кармана черный пузырек. — Это ПЕНТАТОНИЧЕСКИЙ КЛАСТЕР, и я им прекрасно склею ваши головы. Они будут держаться крепко, как новенькие!

ПЕНТАТОНИЧЕСКИЙ ЗВУКОРЯД неуверенно посмотрел на мальчишку.

— А ты не врешь?

— Вот еще! — возмутился УМЕНЬ. — Я вообще никогда не вру!

— Ну, тогда давай, быстрей клей! — обрадовался ПЕНТАТОНИЧЕСКИЙ ЗВУКОРЯД.

— Но только приклей их так, чтобы каждая из голов при желании могла быть главной, а то я буду походить на другие ЗВУКОРЯДЫ, которые только и знают, что пресмыкаются перед ТОНИКОЙ, подлизываются к ней.

— Не волнуйся, приклею на совесть. — УМЕНЬ достал пузырек с ПЕНТАТОНИЧЕСКИМ КЛАСТЕРОМ и вдруг задумался:

— А знаешь, так делать канительно! Давай начнем все сначала. Ты рассыпься на мелкие части, как будто ты еще очень молодой и маленький ЗВУКОРЯД, а я тебя заново склею.

— Да-а-а, — протянул звукоряд, — страшно. Ведь в этом случае я перестану быть ЗВУКОРЯДОМ, а мои головы превратятся в БОЛЬШИЕ СЕКУНДЫ и МАЛЫЕ ТЕРЦИИ. И вдруг, они сразу разбегутся в разные стороны? Как ты их соберешь?

— Ничего, не бойся! Соберем. Я успею брызнуть на них КЛАСТЕРОМ.

— Ох, — опять неуверенно вздохнул ПЕНТАТОНИЧЕСКИЙ ЗВУКОРЯД, — ну ладно, давай, пробуй. — Он изо всей силы напыжился и... тут же рассыпался на ДВЕ МАЛЫЕ ТЕРЦИИ и ТРИ БОЛЬШИЕ СЕКУНДЫ. УМЕНЬ схватил пузырек и, пока ИНТЕРВАЛЫ не опомнились, собрав их вместе, брызнул на них ПЕНТАТОНИЧЕСКИМ КЛАСТЕРОМ. Зверьки моментально застыли на месте, тут же почернели и... склеились.

— Ну как? Получилось? — спросил УМЕНЬ у ПЕНТАТОНИЧЕСКОГО КЛАСТЕРА (так теперь он стал звать его).

— Не-е-е зна-аю, — произнес тот с трудом.

— Да вроде, все должно быть в порядке, — сам неуверенно сказал УМЕНЬ.

— Вы попробуйте, пройдитесь.

— Ну вот, — обиделся ПЕНТАТОНИЧЕСКИЙ КЛАСТЕР, — зовет меня на «Вы». А говорил дружить будем. Друзей так не зовут.

УМЕНЬ смутился:

— Ты не обижайся, я не нарочно. Просто вас было много, вот у меня и вырвалось «Вы».

— Да, но теперь я один!

— Хорошо, хорошо, — успокоил его УМЕНЬ. — Я буду звать тебя на «ты». Но все же попробуй, пройдись, пожалуйста.

ПЕНТАТОНИЧЕСКИЙ КЛАСТЕР попытался сдвинуться с места, но у него ничего не получилось.

— Вот! Вот! — расстроился УМЕНЬ, — я все-таки боялся, что так может получиться.

ПЕНТАТОНИЧЕСКИЙ КЛАСТЕР чуть не заплакал:

— А как же я теперь? Ведь так можно и с голода умереть.

— Не волнуйся, пожалуйста, я тебя не брошу, пока ты не научишься ходить, — сказал УМЕНЬ другу.

— Как же я научусь, если я даже сдвинуться с места не могу?

— Как? Как? Да как все. Пройдет время, действие снадобья из черного пузырька не будет таким сильным — вот ты и пойдешь.

— А если я опять рассыплюсь на большие СЕКУНДЫ и малые ТЕРЦИИ?

— Вот этого я не знаю, — ответил УМЕНЬ. — Может рассыпешься, а может и нет. Посмотрим.

УМЕНЬ ухаживал за ПЕНТАТОНИЧЕСКИМ КЛАСТЕРОМ целую неделю, не отходя от него ни на шаг. ПЕНТАТОНИЧЕСКИЙ КЛАСТЕР и не думал рассыпаться.

Наконец наступил долгожданный день, когда ПЕНТАТОНИЧЕСКИЙ КЛАСТЕР сделал свои первые движенья и пошел. Он шагал медленно, осторожно ступая на цыпочки.

— Смотри! — кричал он УМЕНЮ, — я не рассыпаюсь! Это же здорово!

Пока все действительно шло благополучно. Приклеенные головы держались крепко и не думали отрываться.

Тогда, осмелев, ПЕНТАТОНИЧЕСКИЙ КЛАСТЕР шагнул более уверенно и даже рискнул подпрыгнуть — головы держались, как влитые.

— Ура! — закричали оба и бросились обниматься.

— Спасибо тебе, ты изменил всю мою жизнь своим чудесным лекарством. Теперь я не буду бояться рассыпаться, — благодарил ПЕНТАТОНИЧЕСКИЙ КЛАСТЕР УМЕНЯ. — Теперь я смогу и бегать и прыгать, как все остальные ЗВУКОРЯДЫ. Ты спас мне жизнь, и я тоже отблагодарю тебя. Я поведу тебя в страну, в которой бывает Зеленая Корова, и расскажу, как с ней можно познакомиться. Это очень хорошая, добрая Корова, хоть когда-то она и была ГАРМОНИЧЕСКОЙ ФУНКЦИЕЙ. Поэтому некоторые ее до сих пор зовут «Вторая низкая».

— А почему это ее так странно зовут? Она что, действительно низкая, эта корова?

— Да... — задумался ПЕНТАТОНИЧЕСКИЙ КЛАСТЕР. — Она и вправду небольшая ростом. А зовут ее так потому, что у нее раньше была сестра, розовая корова. Та родилась первой и была очень высокой. И, что странно, как только она появилась на свет, то сразу же стала просить есть. Ну, родители возьми, да дай ей ...сосиску. Они видишь ли обрадовались, что у них такой крепкий и жизнеспособный ребенок. Высокая корова проглотила сосиску, после этого посинела вся, и, сказав: «Чем есть такую гадость, лучше я умру», — протянула ноги. Родители, потрясенные этим, не успели еще опомниться, а у них родилась вторая дочь. Она увидела мертвую сестру и тут же подумала: «Ну вот, я вторая — это очень хорошо. Моя сестра все разведала, и я знаю, что не надо есть эти ужасные сосиски (да и колбасу, наверное). И еще я поняла, что высокой коровой, видимо, тоже быть плохо. И розовый цвет ей не помог. Так что лучше я стану зеленого цвета и останусь маленького роста!» — Вот так с тех пор все ее и зовут «Вторая Низкая».

— А что было потом? — заинтересовался