Музыкальные мифы. Книга 4 - Владимир Викторович Кирюшин

Старушка опять согласно закивала.

— Мал-с’УмКвинта, видимо, зовут МАЛЫЙ, с УМЕНЬШЕННОЙ КВИНТОЙ. Верно?

Старушка радостно заулыбалась:

— Верно! Все верно ты сказал. А как зовут МалМажа?

— Ну, это совсем легко: МАЛЫЙ МАЖОРНЫЙ.

— Точно. Но у него есть еще и товарищ МалУва, ехидный такой. Как ты его назовешь?

— МАЛЫЙ УВЕЛИЧЕННЫЙ, что ли?

— Точно-о-о, — уже совсем удивленно протянула старушка.

— А кто такой МалУва?

— Ну конечно, — спохватилась старушка, — я же тебе про него не рассказала. Это, говорят, брат Мал-с’УмКвинта.

— А почему он тогда УВЕЛИЧЕННЫЙ?

— Как почему? Да ему же на рыбной ловле все время попадаются УВЕЛИЧЕННЫЕ КВИНТЫ.

Тут пришел черед удивляться УМЕНЮ:

— Что? УВЕЛИЧЕННЫЕ КВИНТЫ. Так ведь такая же попалась и моему брату, и тот, съев ее, стал хамить и нахальничать.

— Во-во, — подтвердила старушка. — МалУва тоже нахал. И еще очень ЕХИДНЫЙ. Ты знаешь, что он однажды сделал?

Она выжидательно посмотрела на УМЕНЯ...

— А... Не знаешь? То-то же. Он вымазал себя медом и заставил соседских мальчишек этот мед с себя слизывать.

— Фу! Какая гадость! — возмутился УМЕНЬ и плюнул на землю от отвращения.

— Да-да. Заставил. И те слизали. А потом МалУва ехидничал, всех их дразнил подлизами и какими-то ВВОДНЫМИ ПОЛУТОНАМИ.

— Кем, кем?

— ВВОДНЫМИ ПОЛУТОНАМИ.

— А это что такое?

— Не знаю. Да и никто, кроме него, не знает. Это случилось вскоре после того, как он побывал в стране ГАРМОНИЧЕСКИХ ФУНКЦИЙ. У них, по-моему, с Мал-с’УмКвинтом живут там какие-то родственники.

УМЕНЬ устало поглядел на старушку: «Вот разговорилась. Конца и краю нет ее речам. Лучше бы покормила что ли?»

Но старушка не смолкала:

— Ой, милый? Да я же забыла тебе рассказать про последнего СЕПТАККОРДА, про УМСЕПТА.

Мальчик жалобно глянул на старуху, но та как ни в чем не бывало продолжала:

— Так вот. УмСепт — очень богатый, но страшно жадный человек. Сидит на своих сундуках с золотом и дрожит: боится, как бы его не ограбили. А от трусости, знаешь, много всяких гадостей наделать можно. И предать друга, и обмануть, и мало ли что еще. Вот поэтому УмСепта никто и не любит. И он не любит никого.

— Да, — перебил старуху УМЕНЬ, — но я ведь тоже трус, и я всего боюсь. Значит, и я вырасту плохим человеком?

Старушка удивленно посмотрела на него:

— Ты говоришь, трус? А сам так далеко забрался от дома. Да еще не ради себя, а ради брата. Значит, все еще не так плохо. И потом, — она оглядела его с ног до головы, — и потом ты не такой богач, как УмСепт, и над золотом не трясешься. Значит, ты не вырастешь таким плохим.

Она еще раз оглядела мальчика:

— Да ты же устал. Пожалуй. Пойдем-ка в дом, я покормлю тебя сыром. У хозяина (наш БоМажор тоже богач) его много, поэтому и мне перепадает.

БоМажор возвращался домой злой и расстроенный: Зеленая Корова завтра будет в СЕПТАККОРДИИ, а у него до сих пор нет изумрудов. «И куда они подевались, не пойму? — думал он. Объездил всех своих дружков и как назло ни у кого нет. Ни за какие деньги не купишь. Да-а. Тяжелые пошли времена.»

Он пришпорил коня, МЕДЛЕННОГО ТЕМПА АДАЖИО, и продолжал свой путь.

С Зеленой Коровой БоМажор познакомился случайно. Как-то раз вместе с БольМино и БУмом они отправились в соседнюю страну ГАРМОНИЧЕСКИХ ФУНКЦИЙ на охоту (их туда пускали редко — только раз в год). В погоне за ШЕСТИрогой СЕКСТОЙ БоМажор забрался в чащу леса, потерял своих товарищей и заблудился. СЕКСТА скрылась, и БоМажор остался один. Он слез с АДАЖИО, огляделся, ища хоть какой-то просвет среди деревьев, и, наконец, разуверившись, что найдет дорогу, пошел наугад. Он продирался сквозь заросли кустарника, переходил какие-то ручьи и болотца. Наконец, совсем измучившись, он выбрался на большую поляну и, как мешок, плюхнувшись на землю, тут же заснул.

Сколько он спал — неизвестно. Только проснулся он оттого, что почувствовал прикосновение чего-то теплого и мокрого. Он открыл глаза — и чуть не подпрыгнул от удивления. Прямо перед ним стояла Зеленая Корова и лизала ему лицо.

БоМажор хотел было схватиться за меч, но только потянулся за ним, как тут же выронил. Его руки... были ярко-зеленого цвета.

— Му-у-у! — радостно замычала Зеленая Корова, — увидав испуг БоМажора. — Му-у-уу! Дай мне твою одежду-у-у.

— Как это? — возмутился БоМажор. — А я в чем останусь? Мало что меня зеленым сделала, так еще и раздеть хочешь?

— Му-у-у! — продолжала мычать Корова, — ты не пожалеешь. Я тебя отблагодарю-ю-ю-ю!

— А что ты такое можешь сделать? — спросил БоМажор.

Корово удивленно посмотрела на толстяка. — Я? Все, что захочешь. Только дай одежду. Я не хочу совсем тебя раздевать, мне нужны лишь твои изумрудные пуговицы.

БоМажору сразу стало легче. «Хорошо, хоть не разденет, — и на том спасибо».

— Странно, — сказал он вслух, — а затем тебе эти пуговицы? Ведь ты же голая ходишь.

— Как это зачем? Я их просто съем — и все тут. И не удивляйся. Я же зеленая и потому все время должна есть зеленые камни.

— Ну, хорошо, предположим я тебе дам свои изумруды, но что я от этого получу?

— А что ты любишь больше всего на свете?

— Я? Я конечно люблю есть.

— Хо-хо-хо! — захохотала Зеленая Корова. — Нет ничего проще. Я накормлю тебя таким кушаньем, которого никто никогда и не пробовал — сыром из моего молока.

Вот так и познакомился толстый БоМажор с мрачным и хмурым созданием — Зеленой Коровой. Он отдал ей изумрудные пуговицы, а корова накормила его зеленым сыром и напоследок лизнула его макушку.

— Ну как? Понравилось?

— Изумительно! Такого я еще не пробовал никогда в жизни!

— Ну, и хорошо-о-о-о! Значит мы с тобой подружимся. Хочешь, я тебя каждый раз буду угощать, когда буду пробегать мимо вашей СЕПТАККОРДИИ.

— Конечно! Еще как хочу.

— Ну, и хорошо-о-о-о. Но ты мне приноси за это изумру-у-уды... А теперь глянь-ка в озеро.

БоМажор с удивлением посмотрел на Зеленую Корову.

— Глянь, глянь! А то дома удивишься, и это может оказаться...

Она не успела договорить, а БоМажор уже бежал к воде.