Горный завод Петра третьего - Татьяна Александровна Богданович

поди. С голоду там все люди дохнут, ишь, стариков вон из города гонят, кормить нечем. Там, сказывают, все рады сдаться Петру Федоровичу. А тот генерал Иренсдор [Генерал Рейнсдорп – губернатор Оренбурга] – ну, скажи, упрямый какой, – не желает. Ну, да ладно, не долго уж. Расколотим мы их. Государь-батюшка сказывал, – Илья мне давеча говорил, – скоро-де сдастся Оренбург. Уж он-де ноне на последней веточке трясется.

– Ну, а вы откуда? – обернулся вдруг тот же казак к Захару и Кызметю.

В комнате теперь никого не оставалось, кроме казаков. Оба татарина сидели в углу на корточках, и оттуда доносилось тихое чавканье и заглушенные стоны.

Захар выступил вперед. Страх у него вдруг прошел.

– В казаки я хочу, за Петра Федоровича воевать, – сказал он, глядя прямо в глаза спросившему его казаку.

– Ишь ты, вояка какой, усмехнулся казак. – Усов не вырастил, а воевать собрался. Откуда ж ты такой курносый взялся?

– С Воскресенского горного завода государя Петра Федоровича, – пробормотал обиженно Захар.

– Кажи письмо, – подсказал ему сзади Кызметь.

Захар как-то забыл про письмо. Думал только, как бы в казаки попасть. Но тут ему вдруг припомнились наказы Акима. Где же оно, письмо-то? За всю дорогу он ни разу и не подумал о нем.

«Валенок», – вдруг вспомнилось ему, и, не отвечая, не обращая ни на кого внимания, он как стоял, так сразу брякнулся на пол, стащил рукавицы и стал засовывать руку в правый валенок. Рукав тулупа мешал ему, он весь напружился, но ничего не мог нашарить.

Кругом все с любопытством следили за ним.

– Да ты скинь тулуп, – посоветовал кто-то, – ишь, не дает.

– Валенок стащи, чего там, – прибавил молодой казак с русыми усами.

Последний совет больше понравился Захару, и он с усилием стал тащить длинный Акимов валенок.

– Да ты на лавку сядь. Способнее, – сказал кто-то.

Захар беспомощно оглянулся.

Все смотрели на его ногу, точно оттуда должен был показаться клад. Валенок не подавался. Кто-то решительно подхватил Захара под руки, поднял его и посадил на лавку. Тут дело пошло легче; Захар понатужился, дернул посильнее, и длинный валенок взлетел над головой Захара, чуть не опрокинув его. Но под ним не было ничего, кроме грязной онучи.

Казак с русыми усами схватил валенок и стал вытряхивать, приговаривая:

– Ну-ка, Мирошка, тоненьки ножки, где у тебя тут клад-кладенец.

Но из валенка посыпался один мусор.

– Кубыть, ничего, – прибавил парень, взмахнув валенком, прищелкнул языком и так лукаво подмигнул, что все покатились со смеху.

– Уж ты, Степан, засрамил парня. Гляди, заревет, – сказал кто-то.

Но Захар ничего не слышал. Он тупо смотрел на свою большую, нескладную ногу и напряженно думал: «Где же письмо? Неужели потерял?» И вдруг он вспомнил, как Аким держал письмо, завернутое в тряпицу, а он обматывал его вместе с ногой онучей.

Захар поднял ногу и стал торопливо разматывать заскорузлую онучу.

Наконец показался прямой угол чистой тряпки.

Все насторожились.

– Заворочено чего-то.

– Ишь, куда запрятал, курносый!

– Хитрый! – раздались голоса.

– Удается и червяку на веку, – засмеялся Степан и добродушно хлопнул Захара по плечу.

Захар весело оглянулся и стал быстро разворачивать белую тряпку, доставая из нее сложенный вчетверо лист.

– Это кому же будет? – спросил один.

– Великому государю Петру Федоровичу, – с важностью сказал Захар, шевеля замерзшими пальцами босой ноги. – С Воскресенского заводу я, – продолжал он, вспомнив наказ Акима. – В собственные руки. Дело важнеющее… Про Беспалова, – прибавил он.

– Горшкову сказать, – заметил кто-то.

– Данилину Якиму, – прибавил другой. – Он батюшку спросит, – прикажет позвать али как.

– Ульянова Илью повидать бы мне, – вспомнил вдруг Захар. – Он к нам на завод приезжал.

– О, да ты Илью знаешь, – сказал Степан, – ну, так мы с тобой, Мирошка, загодя приятели. То мой крестовый брат, Илья. Иди, Мирошка, провожу.

Все кругом весело улыбались, слушая Степана, точно наперед уверенные, что он сейчас насмешит.

Захар с готовностью вскочил, забыв, что у него одна нога в валенке, а другая босая. Раздался дружный хохот.

– Да ты обуйся сперва. Ишь, не терпится ему. Об одном валенке на мороз.

– У него тот валенок про запас, – как этот сносит! – крикнул Степан, подбросив кверху длинный валенок. – Не слушай их, Мирошка, скачи на одной ножке.

– Я не Мирошка, я Захар, – сказал Захар, потянувшись за валенком.

Ему вдруг стало весело. Он был теперь уверен, что попадет в казаки. Все эти парни так ему пришлись по душе, что никуда бы не ушел от них. А уж Степан лучше всех. Он ему, наверно, поможет. Захар быстро обмотал онучу, натянул валенок и встал, глядя на Степана радостными глазами.

«Вот и я этаким казаком стану», – думал он, выходя со Степаном из избы.

Про Кызметя он и забыл совсем.

По дороге опять тянулись возы, ехали казаки. По краям из нарытых в снегу землянок выглядывали скуластые головы татар и киргизов. Дальше начались русские избы. Захар взглянул на шагавшего с ним рядом Степана, гладкого, краснощекого, с веселыми глазами, и усмехнулся.

– Ты чего, Захар, зубы скалишь, аль суженую вспомянул? – И Степан опять хлопнул Захара по плечу. – Есть? Признавайся. У меня, гляди, такая краля, отдай все, да и мало. – Он лихо закрутил русый ус. – А твоя? Небось, в три обхвата, рот до ушей, хоть завязочки пришей, а глаза по плошке, не видят ни крошки.

Он засмеялся и ткнул Захара кулаком в бок.

Захар что-то промычал и затряс головой.

– Ну, а когда нет, мы тебе тут поищем. Вот на Оренбург как пойдем приступом, я тебе оттуда боярышню выкраду. Идет? Сразу и свадьбу сыграем. Графа Чернышева в посаженые отцы попросим.

– Графа? – спросил Захар. – А разве графья тоже к Петру Федоровичу приклонились?

– Какое! – засмеялся Степан. – Они бы нашего батюшку рады прикончить. Это мы сами: как который генерал хорошо с царицыными войсками бьется, батюшка наш тотчас его графом сделает. Граф-то Чернышев сам по себе казак, Илье моему сводный брат, от одной матери, а отцы-то разные. Илья – Ульянов будет, а тот Иван, – Зарубин, по прозванью Чика. Ну, а нонче его графом Чернышевым зовут. И другие есть тоже…

В эту минуту в тихом прозрачном воздухе гулко прокатилось – раз… два… три…

– Эге, – сказал Степан. – Кажись, тревога.

Он прислушался.

– Так и есть. Зашевелились. Ишь, везет тебе, Захар, – засмеялся он. – Только лишь посулил тебе выкрасть боярышню, а тут как есть вылазка – на Оренбург, стало быть, идем. Ну, бывай здоров, паси коров. Не я буду, крикнул он, ускоряя шаги, – как в город не заскачу да тебе красавицу за косы не выволоку! Сейчас