Горный завод Петра третьего - Татьяна Александровна Богданович

– Да ты не бойся, – шепнул Илья Захару, – то брат мой Чика – граф Чернышев, царь-батюшка его графом сделал.

Чика не взглянул на Захара, взял письмо, передал старику Витошкову и спросил Илью, кивнув на бродягу:

– А это кого привел?

– Да вот сцепился с ним малец с Воскресенского завода, кричит, будто переметнулся ихний управитель Беспалов. Не то того бродягу будто подкупил, не то башкирцев – не понять хорошо, – чтоб завод рушить. Ну, Захарка, говори. Чего ж молчишь?

Он тряхнул Захара за плечо.

Захар оглянулся, посмотрел на Илью, потом на сидевших за столом казаков, раскрыл было рот – и опять закрыл. В голове у него все спуталось, он не знал, что говорить, и только с мороза все фыркал носом.

Бродяга передернул плечами, шагнул вперед, степенно поклонился сидящим за столом и сказал:

– Дозвольте мне, господа казаки, вам все то дело изъяснить. Малец-то, видно, боле носом привык говорить, а вам-то и не понять.

Захар стоял красный, как бурак, а казаки у стола заулыбались.

– Ну, ты, дело говори, – оборвал Илья бродягу. – А ты, Захарка, слушай. Коли врать будет, скажи.

Бродяга покосился через плечо на Захара и заговорил нараспев:

– Как я великому государю Петру Федоровичу верой-правдой служу, и как меня генерал евоный, Хлопушей прозываемый, завсегда по заводам посылал, так я и на Воскресенский завод прислан был и там заводским про великого государя поведал. Верно я говорю? – обернулся он к Захару.

Захар невольно кивнул головой.

– А как туда сам Хлопуша пришел, – продолжал бродяга, – велел он тому заводу работать и управителем приказчика Беспалова поставил, а сам ушел…

– Тебя Хлопуша, припомнил я тотчас, – перебил его Илья, – оттуда на Белорецкий завод посылал. Ты чего ж не пошел?

– То так, Илья Григорьевич, – спокойно подтвердил бродяга, – А только не мог я тотчас завод путь. Не было у меня к тому Беспалову веры.

Захар с удивлением взглянул на бродягу.

– А тут как раз случай такой вышел, – продолжал Иван. – Приехал к нему в ночь, как с завода мужики ушли, посланный от хозяина, чей завод был, от Твердышева.

Казаки переглянулись. Захар дернул за руку Кызметя – тот самый, видно, кого Кызметь к ним на завод проводил. Чего ж он в ту пору не сказал Акиму? Аким же как добивался – кто такой? Захар уже открыл было рот, но бродяга говорил дальше:

– Как я про то прознал, надумал я того Беспалова извести.

– Чего ж ты заводским не сказал? – перебил его опять Илья. – Они б своим судом того стервеца порешили.

– А видишь ты, Илья Григорьевич, – сказал бродяга, покосившись на Захара. – Управитель тот работных людей ублажал сильно – праздник им дал, прибавки посулил. А того вон Акима, что письмо прислал, вовсе приказчиком заделал.

Захар так и вскинулся. «Ишь какой, Акима порочить». Он опять открыл рот, но бродяга предупредил его:

– Ты чего, Захар? Может, вру я? Не сделал, что ли, Акима приказчиком?

Захар опять невольно кивнул. Он хотел что-то прибавить, но бродяга уже говорил свое:

– Ну вот. И я то говорю. – И он усмехнулся в сторону казаков. – А тут, как от батюшки-царя указ прислан был, чтоб со всем поспешением пушки лить, так тот лиходей Беспалов надумал башкирцев позвать, чтоб они Воскресенский завод пограбили и ту печь, где пушки льют, порушили.

И Захар, и даже Кызметь, не все понимавший по-русски, оба, не сводя глаз с бродяги, слушали. «Все ведь верно говорит», – удивлялся про себя Захар.

– В зимовье он меня послать надумал, – говорил бродяга.

Илья подвинулся ближе и с удивлением поглядел на бродягу. Тот спокойно продолжал:

– Я так рассудил: откажусь – иного пошлет управитель. А как сам поеду, так я ему, подлецу, тут и конец сделаю. Поехал я с тем казаком, что вы на завод присылали, с Митрий Терентьичем, – хоть его спросите, – у зимовья отстал от него и к старшине башкирскому, к Мурзагулову, подался. Всё ему и сказал, что им Беспалов наказывал. Бродяга усмехнулся.

– Ну, а там договорились мы с ним, с Мурзагуловым, – как он тоже верный слуга великого государя и в тот час как есть в Берду сбирался, – договорились мы тому подлецу Беспалову конец сделать.

Захар удивленно посмотрел на Кызметя.

– Как тот Беспалов велел сторожу задних ворот заводских не запирать, я башкирцам и наказал: проехать в ночь на завод, да наместо того, чтоб печи рушить, того лиходея Беспалова и прикончить, чтоб завод мог без него на государя работать.

Бродяга замолчал.

– Ну что же? Убили они того стервеца? – спросил Чика. – Чего ж нам не повестил, как сюда приехал?

– Нет, грах, ваше сиятельство, – проговорил бродяга и покачал головой. – То и не повестил, что не вышло то дело. Кто ни есть упредил заводских, что башкирцы на завод сбираются. Гадаю я, что тот вон башкиренок.

Бродяга указал пальцем на Кызметя.

Захар кивнул головой.

– Ну вот. Угадал, стало быть, – подтвердил бродяга.

Старик со средины стола, Витошков, махнул бродяге, чтоб замолчал, и сказал, обращаясь к Кызметю:

– Ну-ка, поди сюда. Как тебя звать?

– Кызметь, – проговорил башкиренок.

– Ты, что ли, Кызметь, повестил на заводе, что башкирцы управителя пристрелить хотят?

Кызметь затряс головой и быстро заговорил, сверкая глазами на бродягу:

– Нэ правитель – Аким убить хотель и сарай рушить. Аким мин жалель, и Захар мин жалель – мин скоро ехаль, им сказаль. Они ворота запирай…

Бродяга залился мелким смехом.

– Вот, вот, так и есть. Оплошал малость косоглазый. Слышал звон, да не знал, где он. Что с его взять, – прибавил он, махнув рукой на Кызметя, – я-то по-русски говорил, Мурзагулов – тот знает, а этот, вишь: «Мин жалель, мин скоро ехаль», – передразнил он башкирца. Скоро, да ин не споро, – заключил он. – Поднял весь завод, Беспалов и запрятался.

– Врет он! – крикнул, вдруг расхрабрившись, Захар.

– Чего – врет, – злобно огрызнулся на него бродяга, – Скажешь – не приезжали башкирцы? А вы сдуру ворот не заперли да шуму не подняли?

– А ты постой, – перебил его Илья. – Сказывай, Захарка, чего врет-то он.

– Говори, говори, чего молчишь! – повторил старик за столом. – Поди-ка поближе. Захар шагнул вперед. Но, когда он очутился один перед столом и все бородатые казаки уставились на него, язык опять перестал его слушаться. Он хотел сказать, что башкирцы вовсе не крались тихонько к воротам, а скакали целой ордой, с луками, со стрелами. А вместо того он