Кукуют кукушки - Юрий Олиферович Збанацкий

последнее время Харитон заметно изменился — вытянулся, похудел, щеки провалились, выступили скулы, круглое лицо сделалось продолговатым. В подростке обозначился будущий юноша, мужчина. Похожие на крылья ласточки брови все чаще собирались на переносице, из-под крутого надбровья на окружающий мир смотрели настороженно-недоверчивые, а то и растерянно-испуганные глаза. И все чаще люди говорили: новый моряк Колумбас растет. А главное, неузнаваемо изменилось поведение хлопца — стал он аккуратным и послушным, вежливым с учителями, никогда теперь не возникало конфликтов у него и с учениками. Ежедневно выполнял домашние задания — под влиянием и нажимом Яриськи, конечно, — тихо сидел на уроках, а когда вызывали к доске, шел охотно, отвечал четко и уверенно. В школе облегченно вздохнули.

— Вот что значит осиротеть! — посочувствовала парнишке старейшая из учительниц.

Горе и в самом деле изменило характер Харитона. Он все еще не верил в то, что случилось, все ждал чуда, подсознательно понимая, что его не будет, и все-таки жил неясной надеждой. Нет, не могло так статься, чтобы мама ушла из дома, ушла, как всегда, по делам, задержалась, не вернулась и теперь никогда не вернется… Этого «никогда» Харитон никак не мог ни постигнуть, ни тем более с ним примириться. Как это понимать — никогда не вернется? А он, Харитон, как жить будет, так и останется один? Ну, пусть отец погиб, не вернулся с моря. Харитон его совсем не помнил, но чтобы мама… Она же ходила по земле… Единственным утешением Харитону была теперь Яриська. Когда она оказывалась рядом, он чувствовал себя спокойней; когда его охватывало тяжелое раздумье, когда боль отчаяния сжимала сердце, он заглядывал Яриське в глаза, находя там не просто поддержку — спасение.

И все же, как и всех мужчин на свете, его не покидало влечение к свободе, к независимости. Иной раз ему хотелось вырваться из-под Яриськиного влияния, махнуть в лес, в поле, проплыть в челне-долбунце по Бузинке, выбраться на Десну, закинуть в тихой заводи удочки, ловить судаков и лещей, варить уху и подставлять весеннему солнцу свое худое ребристое тело.

Бывало, он отрывался от Яриськи, бежал с товарищами в поле к механизаторам, но делал это не по своей воле — пионерский отряд посылал их, ребят покрепче, помогать колхозникам. Помощь была посильной: разносили газеты, журналы, в обеденный перерыв выступали с самодеятельностью. Поскольку Харитон не пел и не танцевал, его вскоре оставили в покое.

В этот день он решил непременно порыбачить. Яриське об этом не хотел говорить и, когда она стала звать его в лесную сторожку, краснея и запинаясь, принялся толковать, что, дескать, надо присмотреть по хозяйству — кур покормить и в огороде поработать. Яриська почувствовала: Харитон ее обманывает. Не выказав подозрения, ответила, что он может делать все что угодно, но она, к сожалению, сегодня помочь не может, велено, мол, после уроков сразу идти домой. Харитон не заметил ничего особенного в этих словах и облегченно вздохнул. Это не ускользнуло от Яриськи — расстались они холодно: девочка понуро зашагала своей дорогой, а Харитон чуть ли не вприпрыжку побежал домой.

В прибранной хате пахло пустотой. Харитону стало даже не по себе — ночью он этого не замечал. Внутренне вздрагивая и ежась, наскоро привел в порядок самую удачливую свою удочку, накопал под старым дубом червей, поговорил с аистами, которые уже давно обжили гнездо и высиживали в нем аистят.

Через каких-нибудь десять — двенадцать минут Харитон был на Десне. Дрожащими руками разматывал удочку, прислушиваясь к знакомым звукам: кигикали чайки, посвистывали кулички, вода чуть слышно струилась, мошкара в молодой травке звенела, перекликалась. Чудесно было на берегу реки, так чудесно, что и не выразить! Просто удивительно, что все так быстро меняется в природе: давно ли на реке взломало лед, сейчас такая красота, не за горами дождливые, холодные дни, а там и зимние вьюги.

Мудрствовать и философствовать было некогда. Червячок уже извивался-крутился на крючке, нужно скорее забрасывать в воду на приманку рыбе. Плюнул на него раз, и другой, и третий — на рыбацкое счастье, — без этого, говорят, рыба наживку берет неохотно.

Настоящий рыбак, если он рыбак по призванию, если он спортсмен, а не просто рвач, не стремится выхватить во что бы то ни стало из речки рыбину и съесть ее, даже не посолив. Настоящий рыбак уж коли закинет удочку, то ни о чем больше не думает. Ему хочется одного: ощутить, как живое неведомое существо, таинственно плывущее где-то там, в водной стихии, вдруг подкрадется к наживке и осторожно так тронет ее — именно тронет, для пробы. И это прикосновение, почти не ощутимое, незаметное, электрическим током пробежит по удилищу, достигнет рыбацкой ладони, пронзит нервы, щекочущей радостью стукнет в сердце, разбудит его, взвеселит теплом охотничьего азарта, ради которого и стоит сиднем сидеть на берегу, жариться на солнце, изнывать без еды. Да, да, настоящему рыбаку достаточно того, что рыбка примеривается к наживке, нежно касается ее своим круглым ртом, лаская рыбацкое сердце, а уж поймается или не поймается — не в этом суть. Рыбаку главное — почувствовать, что в воде есть рыба и она интересуется его червячком. К таким настоящим рыбакам принадлежал и Харитон. Поэтому, высидев приличное время на берегу, забрасывая удочку в разных местах, где когда-то рыба клевала, и нигде не дождавшись прикосновения к наживке, он постепенно утратил интерес к рыбалке. «Еще не время», — сказал он себе и смотал удочку.

Возвратился домой довольный, потому что настоящий рыбак никогда не испытывает огорчения от неудачи. Для настоящего рыбака главное — не улов, а сам процесс ужения. Харитон всласть позакидывал удочку, досыта нагляделся на воду. Она до сих пор стояла у него перед глазами, текла куда-то вдаль. Спрятав удочку в надежное место и не осмотрев подворья, побежал с него, будто с пожарища. Его властно тянуло к лесной сторожке, его звали глаза Яриськи.

В усадьбе дядьки Евмена не оказалось никого. Он обошел вокруг дома, побежал по огороду, заглянул в окно и под навес — ни души. Сперва загрустил и даже растерялся, а потом вспомнил, что сейчас время такое, когда люди не сидят дома. Но куда подевалась Яриська?

Делать нечего, он взялся за книжки. На завтра было кое-что задано да нужно и пройденное повторить. Ведь скоро конец учебного года, перед тем как перевести в восьмой, спросят, и еще как!

Каждый день они с Яриськой учили уроки в хате за широким удобным столом. Харитон не стал искать ключ, вспомнил, что маленький Митько устроил себе «кабинет» на чердаке хлева. Не раздумывая, взобрался туда по лестнице, осмотрелся и остался доволен: