Кукуют кукушки - Юрий Олиферович Збанацкий

На переменке Харитона окружали ребята. Каждый старался рассказать что-нибудь интересное: кто-то видел ночью волков, а кто-то поймал на удочку такую щуку, что еле донес. Другие диких гусей спугнули с болота. А были и такие, что кабанов прогоняли с поля. Знали, с чем подойти к Харитону: его хлебом не корми, а только расскажи какую-нибудь небылицу про рыбу, птицу, зверя. Харитон внимательно слушал, а думал свое, испуганным взглядом искал Яриську, держался за нее, словно малыш за руку матери среди чужих людей.

В учительской тихо переговаривались учителя. Как быть с Харитоном? Кто присмотрит за ним, кто возьмет над ним опекунство? Директор сказал, что говорил об этом в правлении колхоза, и там тоже думают, как устроить парнишку. Уже не одна семья колхозников изъявила желание усыновить сироту. Одно лишь неясно: как об этом сказать Харитону, как подойти к нему, чтобы не ранить.

Мария Петровна, преподавательница математики, одинокая женщина, пережившая некогда семейную драму, сказала, что охотно взяла бы Колумбаса на воспитание. Учителя промолчали — не то одобряли такой ее шаг, не то, напротив, сомневались, удастся ли ей укротить своенравного вольнолюбца.

— Все постепенно утрясется, — сказал директор, который никогда не решал наспех ни одного вопроса. — Какой-то выход найдется, — уточнил он, твердо убежденный, что время его подскажет.

— Он к семье лесника тянется, — напомнил кто-то из учителей. — С Яриськой дружит. Быть может, пока побудет у лесника?

Директор тоже склонился к этой мысли. И когда окончились уроки, когда Яриська с Харитоном направились к его хате, никто из учеников не хихикнул им вслед, а учителя проводили их спокойными взглядами.

— У Колумбасов в доме лесничиха хозяйничает, — сказал директор. — И Громовой-Булатов, говорят, уже там.

Упоминание об Андрее Ивановиче, которого уважали все учителя района, сразу успокоило педагогов Бузиновской школы. Если сам Громовой-Булатов явился, можно не тревожиться за судьбу паренька — он что-то надумал, он внука не бросит на произвол судьбы.

Подходя к дому, Харитон заволновался. Его все-таки не покидала надежда: откроет дверь, а мама хозяйничает в хате… Вместо мамы он увидел деда Андрея. И сразу бросился к нему, уткнувшись лицом в полы его пиджака, по щекам потекли слезы. Он только теперь понял: случилось то, чего не должно было случиться. Если в дом явился дедушка, сам дедушка Андрей, которого он очень любил, которым гордился — ведь таким дедом может гордиться каждый, — то его появление могло означать только одно: горе, в которое Харитон еще не верил, его не минуло.

Он тихо плакал, прижавшись к деду, а Андрей Иванович ласково гладил сухой старческой рукой волосы внука, глядел куда-то вдаль, видя там свое, далекое, невозвратное. Застыла у порога Яриська, стояла растерянная и подавленная, сразу утратив ту магическую силу, что держала Харитона в равновесии.

Плакала, стоя у печки, тетка Тонька, которая, как и всякая женщина, не могла без слез смотреть на такие сцены.

Не скоро Харитон оторвался от деда. Молча, отвернувшись, вытирал рукавом глаза.

— Харитончик, умойся, милый, холодной водицей, — сказала тетка Тонька.

Эти простые слова были сказаны ласково, и опять будто все стало на свое место, будто и не было той тяжелой немой сцены.

Харитон умывался, а Андрей Иванович думал трудную думу. Он, старый и опытный педагог, сейчас не мог найти слова, которые точно попали бы в цель. Антонина, хоть и не была педагогом, не разбиралась в тонкостях чужой души, безошибочно поняла, что учителю нелегко будет найти путь к сердцу внука. Она решила, что промолчит, так как в подобном случае молчание убедительней всяких слов. Молча наливала в тарелки борщ, украдкой поглядывая на Андрея Ивановича. А ему и впрямь, как он понял позднее, не стоило сегодня начинать этот разговор. Нужно было отложить переговоры с внуком, нрав которого он знал лишь с чужих слов, до более подходящего времени. Но, сам угнетенный трагической гибелью Галины, жалея осиротевшего паренька, он, побуждаемый благороднейшими чувствами, пошел напрямик.

— Зашел я к тебе, внучек… — начал он и тут же запнулся, заметив короткий, будто выстрел, взгляд Антонины, в котором уловил злорадное торжество: лесничиха была заранее уверена в провале затеи учителя. — Лосенка наши юные натуралисты поймали, стоит в хлеву. Больно забавный лосенок…

Андрей Иванович сообразил, что нельзя прямо говорить с Харитоном о своих намерениях. Нужно подойти к нему со стороны, заинтересовать чем-то таким, что может увлечь пытливый ум ребенка.

Харитон, который уже умылся, навострил уши. Даже Яриська, поливавшая ему одной рукой из алюминиевой кружки, а другой торжественно державшая белоснежный рушник так же, как это делала мать, когда принимала самых почетных гостей — Евменовых начальников из лесничества, — стрельнула любопытными глазами в деда.

Антонина, почувствовав, что торжествовала преждевременно, что Андрей Иванович не перестал быть педагогом, хоть и ушел на пенсию, поспешно бросилась спасать положение:

— Ну вот, потом и поговорите, а сейчас садитесь к столу. Борщик горячий, дети проголодались, да и вы с дороги пообедайте с нами!

Старый учитель не обманулся, сообразив, что это шахматный ход, ход коварный, и на него не просто было ответить. От борща он отказался, но Харитону с Яриськой подкрепиться советовал. И они сели за стол. Тетка Тонька металась от печи к столу, а Андрей Иванович сидел и размышлял. И только хотел было начать рассказ о школьном живом уголке, как его опередила лесничиха:

— Ешь, Харитончик, наедайся, да в Боровое пойдешь. Вон дедушка хочет забрать тебя к себе жить.

Харитон на полпути задержал ложку. Яриськина ложка упала в миску с борщом. Этой елейно-доброжелательной фразой Антонина уничтожила Андрея Ивановича, нанесла, возможно, непоправимый удар по его плану. Подумал: почему Антонина так заинтересована судьбой Харитона? Из-за любви к подружке или у нее другие расчеты?

Чтобы исправить дело, сказал:

— Место жительства всяк выбирает себе сам, по собственному желанию, а погостить у деда, пока все уладится, Харитону не помешает.

«А школа?» — прочитал учитель вопрос в глазах Харитона.

— Школа в Боровом хорошая. Средняя. После восьмого класса учиться в ней все равно придется.

Видно, совсем состарился Андрей Иванович, потому что не мог контролировать каждое свое слово, и оттолкнул Харитона от соблазнительной перспективы побывать у деда. Сам того не подозревая, дед подтвердил слух о смерти мамы.

Харитон со страхом взглянул на Яриську. Прочитал в глазах у девочки испуг, перемежавшийся с надеждой и мольбой. Нет, как ни интересно ему было бы пожить у деда, но он не оставит Яриську. Никогда теперь