Кукуют кукушки - Юрий Олиферович Збанацкий

пылающим щекам ласково притрагивались мамины пальцы, ее ладонь гладила его непокорный ежик. Мама велела закрыть глаза и спать, спать! Непременно уснуть, потому что, если он не уснет, случится что-то непоправимое, страшное…

Он не помнил, как поднялся на ноги, отыскал спрятанный ключ, отпер дверь, как, не раздеваясь, упал на кровать, вдохнул пахучий холодок простыни и снова ощутил нежное прикосновение материнской руки к горячим щекам. Закрыл глаза и медленно стал проваливаться куда-то, словно исчез под водой, не задумываясь, выплывет ли когда-нибудь на поверхность.

Тяжелое известие потрясло Харитона, затемнило сознание, ввергло в какой-то нереальный мир. Он забылся непробудным сном.

— Колумбас опять не пришел! — сообщила Мария Петровна директору школы.

— Бедный мальчишка! — вздохнул директор. — Может, он догадывается?

Ни жива ни мертва сидела в классе Яриська — не знала, что и думать. Харитон обещал прийти. Наверно, с ним что-то случилось. На большой перемене она попросила Марию Петровну:

— Разрешите пойти к Харитону. Мы не знаем, что с ним.

Мария Петровна отправилась к Колумбасу сама. Войдя во двор и увидев газету, брошенный портфель, все поняла.

Ей показалось, что Харитон умер. Одетый, голова неестественно запрокинута. Едва не вскрикнула, но сдержалась, подошла ближе, поняла — жив. Тревожно бьется на виске синеватая жилка, дыхание как будто ровное, лицо розовое, словно от жара. Стояла и колебалась — будить или не будить.

— Харитон…

Она сказала шепотом, но он не проснулся. Тогда она звала громче, почти крикнула, но и это не разбудило мальчишку. Даже не вздрогнул, лежал, будто мертвый.

Мария Петровна поняла, что мальчику плохо, и побежала в амбулаторию. Бузиновская амбулатория — обыкновенная сельская хата, где жил и лечил больных старый фельдшер, которого в самый нужный момент никто никогда не мог найти. Не было его и сейчас.

Мария Петровна не знала, что делать. На улице неожиданно столкнулась с лесником Евменом Горопахой.

— Вот хорошо, что встретила! — обрадовалась она. — Просто не знаю, как поступить, может быть, вы поможете…

Евмен внимательно выслушал то, что рассказала учительница, снял с большой круглой головы громадную форменную фуражку, вытер вспотевшую лысину.

Наконец произнес:

— Что поделаешь, рано ли, поздно, а мальчонка должен был узнать…

— Но ведь он без памяти! — ужасалась учительница.

— Очнется. Не надо будить. В горе такое случается.

До самого утра Харитон лежал в забытьи. Спал всю ночь напролет, не слышал, как в хату входили люди, прислушивались к его дыханию, сокрушенно покачивали головами и молча выходили.

Яриська прямо из школы прибежала в хату Колумбасов. Вечером пришла тетка Тонька и осталась ночевать вместе с Яриськой.

На рассвете Харитон вдруг глубоко вздохнул, порывисто вскочил, сел на кровати и, глянув на мамину постель, где спала тетка Тонька, на всю хату крикнул:

— Мама, ты вернулась!

VIII

В Харитоновой хате хозяйничала тетка Тонька. Дети отправились в школу, а она принялась наводить порядок в опустевшем доме. Ко всеобщему удивлению, Харитон быстро пришел в себя — то ли успокоился, то ли примирился с горем, но держался твердо, правда больше молчал. Многие опасались, что он станет плакать, убиваться, а он вел себя как настоящий мужчина. Внимательно прислушивался к теткиным советам. А тетка Тонька не зря десять классов окончила, не забыла, что отличные оценки получала за сочинения на свободную тему. Умела поразмыслить, предвидеть, порассуждать. Убеждала Харитона, что не всему написанному можно верить. Взяли, вишь, и написали в газете, а разве кто видел, как все случилось? Никто не видел! Поэтому нужно терпеливо ждать, — может, и вправду поехала куда-нибудь в дальние села; может, где захворала, слегла да и отлеживается у добрых людей, все может статься… Негоже сразу верить пересудам. Не может такого быть, чтобы человек исчез бесследно.

Харитону и не хотелось верить. Он не представлял себе, как это может человек вот так взять и погибнуть. Мама жива, она непременно вернется! И Харитон отправлялся в школу. Яриська как бы незримо вела его. Утешала и рассуждала так же, как ее мать:

— А разве такого не бывало? Вон в книгах пишется о случаях в годы Отечественной войны. Пришлют кому-нибудь извещение, что их сын пал смертью храбрых, а он, глядь, через полгода — год заявляется домой: «Здравствуйте, вот и я, жив-здоров…» Что, скажешь, не бывало так?

Такое бывало. Кто-кто, а Харитон знал об этом, он любил читать книжки о войне да и в кино видел. И он не соглашался с газетным сообщением, гнал его прочь из своего сознания.

Тетка Тонька топила печь, варила обед и старательно разбиралась в хозяйстве Галины Колумбас. Перерыла, как говорится, все мышиные норы, не переставая удивляться. Чтобы так бедно жил человек, да еще кооператорша, перед которой открывались все склады! У нее ведь весь дефицит в руках был! Антонина Горопаха до этого дня считала Галину скрытной, неискренней. Не могла поверить, что у той ничего нет за душой про черный день. Частенько допытывалась: «Ну, что у тебя из одежи лишнего, много ль в запасе продуктов?» Галина только посмеивалась: «А зачем они мне, запасы?»

Не верила ей Антонина Горопаха. Сетовала Евмену: «Вишь вот, какие на свете люди. Ты к ним всей душой, а они тебе кукиш в кармане прячут…» Евмен, правда, всегда держал Галинину сторону: «А может, и так. Может, ничего не имеет женщина, одинокая ведь…»

Перерыла тетка Тонька все закоулки, обшарила полки, печурки и все уголки на печи и под печью. Нашла только самое необходимое, что есть в каждом доме: пачку соли, связку луковиц на жердочке, картошку в углу, немного пшена, макарон две пачки, полпачки «Геркулеса», горшок смальца, бутылку масла да еще кое-что из приправ — перец, лавровый лист, корицу. И все. Да если бы у нее, Тоньки, была такая бедность, она бы загрызла Евмена!

Может, в кладовке скрывала свое добро Галина? Но и в кладовке оказалось пусто. Только муки немного нашлось в деревянной кадке да гречневой крупы килограмма два, мешочек фасоли, сала в бочке килограммов десять — зимой Галина кабанчика заколола. Не густо было и в чулане, мышам, как говорят, и то нечем поживиться. Однако любопытство все равно мучило тетку Тоньку, и она, позабыв, что в печи кипит и жарится, полезла в подпол. И здесь увидала только картошку в закроме, кучку свеклы и моркови, несколько кочанов капусты, почерневших сверху, да еще заприметила кадку, в которой плавали соленые огурцы.

«Те-те-те! — про себя приговаривала Антонина. — Вот так богачи, вот так заботливые хозяева!..»

Разочарована была тетка Тонька. Даже обижена. Надо же быть такой беззаботной, как Галина! Тьфу,