Кактусы у нас не растут - Елена Владимировна Сидорова

хотя из розового шифона-бутона выглядывала, как тычинка на длинной шее, кудрявая Лёлькина голова со счастливым, разрумянившимся от радости, лицом, всё равно чего-то не хватало. Да, этому бутону не хватало цветка на плечо. Такого, как у маминой любимой певицы. Лёльке тоже эта певица нравилась. И своей манерой петь, и легким придыханием, и умением всегда прекрасно выглядеть. Именно у нее Лёлька и присмотрела когда-то на сценическом платье украшение в виде цветка. Решено. У Лёльки тоже будет цветок.

Мама Лёлькиной радости не разделила. Может, конечно, платье и красивое, но идти в таком в школу никак нельзя. И вообще, учителю так даже неприлично. А Лёлька ждала первого сентября как никогда. Другие учителя жалели, что лето и отпуск заканчиваются, лишь Лёлька торопила время.

– Тебя выгонят сразу, как только увидят в таком виде, – предрекала мама.

И когда наконец-то заветный день настал, и легкая, загорелая, румяная Лёлька в струящемся и разбегающемся складочками шифоне с прекрасным цветком на груди собралась выходить, нет, вылетать из дома, мама перегородила ей дорогу с ультиматумом:

– Возьми с собой ещё одно платье поскромнее, если выгонят, то хоть будет во что переодеться. Или берёшь платье, или я тебя никуда не пущу.

С мамой спорить бесполезно. Лёлька запихнула в сумочку серое немнущееся платье и понеслась в любимую школу, а розовый наряд развевался на ней в такт шагам, и взлетали над загорелыми Лёлькиными плечами легкие мотыльки рукавов.

Школа, увидев Лёльку, ахнула! Ученики от восторга, учителя от удивления, завучи, особенно математик Вера Николаевна, от возмущения. Но Лёлька наслаждалась праздником, своим видом и своим выступлением. Каждый урок был новым спектаклем для класса. Сегодня для зрителей давала представление красавица-артистка, которая вдохновенно читала монологи, пела и играла на рояле. Она видела лица благодарных и восхищенных слушателей. На переменах-антрактах в кабинет музыки заглядывали старшеклассники. На неё оборачивались, когда она порхала по коридорам и лестницам. Учительский стол завалили букетами цветов. Это был триумф!

…Уроки закончились, разбежались ученики догуливать тёплые денечки. Учителя собрались в школьной столовой, чтобы передохнуть от суматошного дня, пообщаться, посидеть за чашкой чая с пирогами. Счастливая Лёлька тоже присела за стол, неимоверно уставшая от череды сегодняшних выступлений.

– Ну и удивили Вы нас сегодня, Алла Евгеньевна, – обратилась к ней строгая завуч Вера Николаевна.

– Чем? – наивно спросила Лёлька, давно готовая к тому, что её непременно сегодня выгонят из школы, как и предрекала с утра мама.

– Так нарядом своим. Явились, как будто не в школу, а на сцену. Могли бы и поскромнее одеться, построже.

И тут Лёлька легким движением фокусника вытащила из своей сумки другое платье и приложила его к себе:

– Вот так?

Учителя рассмеялись, и Вера Николаевна тоже.

– А, да ладно, – махнула она рукой, – если бы математика, то другое дело. А тут – музыка.

Почти сорванный урок

Доска объявлений в учительской была сплошь увешана «полотенцами». Так Алла называла многочисленные листы бумаги с объявлениями, распоряжениями и указаниями, которые учителя должны были обязательно прочитать и незамедлительно выполнять. Многие этих «полотенец» вообще не читали. Алла прочитывала всё, как газеты, как последнюю сводку новостей.

– Это знаю, это видела, это сделала, – отмечала она вслух.

Кто-нибудь в учительской ей говорил:

– И что ты там нашла?

Алла смеялась и спрашивала, неужели они не знают про то или про это. Те, кто не читал, даже удивлялись: «Ну, надо же?» – А вот вы ответили на вопросы с этого полотенца? – интриговала их Алла. – Какие формы контроля вы предпочитаете? Готовы ли вы проводить открытые уроки, готовы ли вы к неожиданному посещению вашего урока, готовы ли вы?..

– Тьфу, – в сердцах откликались коллеги. – Лучше бы и не читала.

А Алла уже заполняла таблицу в полотенце прямо на доске объявлений: самоконтроль, готова, готова, каждый свой урок считаю открытым.

Её ещё не раз оговорят за завышенное самомнение, но Алла действительно искренне считала, что не может быть неподготовленных уроков, пусть не всегда нарядных и парадных, но ведь для детей-то открытых, так почему нельзя прийти кому-то другому?

Но когда школа ожидала наплыв гостей на очередном семинаре или каком-то другом большом мероприятии, то Аллу уже никто ни в чём не упрекал, она просто должна была дать открытый урок. Алла вела музыку, а музыка гостям всегда была интереснее, чем какой-то другой, по мнению администрации, гораздо более серьёзный предмет. Да и Алле пришлось приложить немало усилий, чтобы с её предметом в школе считались, она убеждала в этом всех словами и делами. Участвовала и побеждала в конкурсах, о которых мастера серьезных предметов и слышать не хотели.

Если честно, то Алле нравились открытые уроки, был в этом какой-то азарт, желание найти что-то новое, удивить учеников и гостей, хотелось, чтобы они тоже сделали для себя какое-то открытие. Она ждала, как и на обычных уроках с детьми, того замечательного мечтательного выражения лиц, когда люди слушают музыку, забыв о своем статусе, о времени, ей нравилось помогать людям проникать в тайны музыкального искусства, а может быть, и в тайны самих себя.

В этот раз она остановила свой выбор на Вивальди. Да, Вивальди так популярен и известен, что многим кажется, что они всё про него знают. Хотя узнавание произведения по первым звукам ещё ни о чем не говорит.

Алла обложилась книгами, слушала до бесконечности его музыку, продумывала ходы и переходы, строила и режиссировала урок. Всё это было интересно, но всё равно чего-то особенного не хватало.

– Женька! – вдруг осенило Аллу.

Женька – бывший Аллин ученик. Когда-то в школе он ходил за ней как привязанный, не давал свободной минутки на переменах, тащился за ней следом в библиотеку, учительскую, столовую.

– Женька, – сердилась на него Алла, – ты дашь мне хоть одну свободную минуту?

Женька ненадолго отставал, но на следующей перемене опять приходил к Алле, всегда находя темы для разговора, делился впечатлениями от очередного урока, иногда ворчал на учителей, задавал немыслимое количество вопросов, рассказывал про музыкальную школу, в которой он учился играть на скрипке.

Коллеги подшучивали: «Алла опять со своим «хвостиком»!

Женька воспитывался матерью – он называл её маменькой – уже немолодой, полной и смешливой женщиной, которая обожала сына. Он рос балованным барчуком в окружении женщин, кроме матери близкими ему людьми были тётка и его двоюродная сестра. Наверное, и Алла входила в его избранный женский круг. Он тянул её в гости, и она изредка к ним заходила. Женька хвастался новыми редкими