Пешком по небу - Екатерина Юрьевна Аксенова

Но только с ней Сева и мог поговорить. На Глашином лице то и дело мелькало такое же выражение, что Сева видел в зеркале. Растерянность, тоска и… злость. На Мишку. За то, что мир уже никогда не будет прежним.

– Врёшь! – Глаша распахнула глаза, голубые и ясные, как осколки мартовского неба.

– В диване нашёл. Там батарейка села. Я зарядил, но ещё не включал.

– О чём он вообще… – Икс тупо таращился то на Глашу, то на Севу.

– Отвали, Рич, – отмахнулась Глаша. – Покажи.

– Нет, – Сева покачал головой, – телефон дома.

Глаша подскочила к Севе и схватила его за руку. Незажжённая сигарета выпала в лужу и Глаша раздавила её ботинком.

– Эй, ты куда, – запротестовал Рич.

Но Глаша его не слушала. Она тащила Севу за собой.

– Пошли.

– Куда?

– К тебе!

– Зачем?

– За телефоном.

– Может, лучше в полицию?

Глаша остановилась так резко, что Сева в неё врезался.

– Никакой полиции! Запомнил? Или ещё раз повторить? – Глаша судорожно дышала, словно бежала стометровку. Глаза сузились до чёрных щёлок, на мартовское небо набежала тень.

– Почему? – Сева скрестил на груди руки. – Я никуда не пойду, пока не объяснишь.

Глаша глянула на него с такой откровенной злобой, что Сева невольно отступил назад. Да что с ней не так?!

– Потому что! – рявкнула Глаша. – Какая теперь разница?! Мелкий не воскреснет. А вдруг там, на телефоне, что-то есть? Хоть что-то?! Ты хоть представляешь, как я теперь живу? – неожиданно взорвалась Глаша. – Как в могиле! От Лены одна тень осталась. Она же всё сидит на этом чёртовом кресле и смотрит в одну точку. На кухню не зайти. А отец? Пьёт не просыхая. А виноват… – Глаша запнулась, – этот мелкий гадёныш. Виноват… виноват… виноват… Я! Это я виновата!

Сева смотрел, как мартовское небо в её глазах мутнеет. Ещё чуть-чуть – и слёзы хлынут на тротуар. Подхватят Севу и сметут барьер, который он выстроил между собой и горем. А горе – тяжёлая штука. Может и раздавить.

– Не ты. Это я виноват, – выпалил Сева прежде, чем Глаша заплакала. Прежде, чем слова успели прожечь в нём дыру, которую не залатать и не заштопать, сколько ни пытайся.

Она заморгала. Часто-часто, чтобы не заплакать. Но чёрная подводка всё равно размазалась. Но это не страшно. Ей так даже шло.

– Ничего ты не понимаешь. Тоже мне, Капитан Америка, – сказала Глаша и пошла вперёд. А Сева поплёлся следом. Они теперь в одной лодке.

Глава 7

Виноват оказался Рич. Тот самый бородатый Икс. И ещё какой-то парень по прозвищу Седой.

– Это твой парень? – хмуро спросил Сева.

– Иногда мой, иногда просто парень, – ответила Глаша. Но Сева так и не понял, кого она имела в виду – Икса или этого загадочного Седого. И что это вообще значит: «иногда мой, иногда просто». Но уточнять постеснялся.

Глаша кружила по комнате рассеянно и нервно. Взгляд метался по книжным полкам, Севиным футбольным наградам и фотографиям, но Сева сомневался, что она хоть что-то видела. Пока Глаша не замерла напротив снимка, где он и Мишка с букетами. Линейка 1-го сентября. Второй класс.

– Седой сказал, что видел у Рича на ноуте мои фотки, – начала Глаша, не отрывая взгляд от снимка с букетами. – Они вроде как друзья. У Седого комп сломался, и Рич дал ему свой. А там мои фотки. Седой их скачал. И сказал… – Глаша запнулась, – что ему нужны деньги. Иначе он их выложит в сеть.

– И что? – не понял Сева.

– А ты туповат, да? Впрочем, чего ещё ждать от малолетки, – скривилась Глаша. – Просто я там не совсем одета.

– Чего? – Сева чуть не поперхнулся от возмущения. И совершенно по-дурацки покраснел. – Ты что, отправляла этому Иксу фотки, где ты… голая?!

– Не голая! Я ж не дура совсем, – взбесилась Глаша. – В белье.

– А этот твой «иногда парень» показал их своему «вроде как другу»?

– Он не показывал! Седой их случайно нашёл! И что ещё за Икс? Много ты понимаешь в отношениях взрослых людей, Капитан Америка, – ядовито заметила Глаша.

– Может, и немного. Но фотки, где моя девушка в белье, точно не стал бы никому показывать! Как ты можешь с ним ходить после такого?!

– Ты сначала девушкой обзаведись, а потом рассуждай, – Глаша смерила Севу презрительным взглядом. – Рич об этом не знал. А Седой та ещё скотина. Пришлось деньги ему принести, а то ведь и правда выложил бы.

– И как это связано…

Сева запнулся. Он был возмущён поведением Седого, Глаши и в особенности этого Рича с его кудлатой бородёнкой. А ещё вот так стоять и возмущаться было легко и безопасно. Но Глаша пришла не за этим. Они оба это понимали. Там, в верхнем ящике стола, лежал чёрный прямоугольник. А у него внутри, возможно, пряталась тайна, которую им обоим мучительно важно было узнать.

Глаша глянула на Севу, на снимок с букетами и вздохнула.

– Я отдала Седому все деньги. Правда, Рич потом вернул… Но в тот день у меня не осталось ни рубля. Я была такая злая, на нервах вся. Курить хотелось страшно! Пришлось взять папины сигареты. А он такую вонючую дрянь курит. Мрак! Но когда выбирать не из чего…

Глаша запнулась. Она заморгала часто-часто, и Сева слишком поздно заметил опасную близость слёз.

– Хочешь чаю? – выпалил он, только чтобы остановить цунами.

– А? – Глаша шмыгнула носом. – Давай.

Сева бросился на кухню. Зазвенела посуда, зашумел чайник. Хорошо, что в жизни есть такие обычные вещи, как чай. Достал чашку, бросил пакетик, залил кипятком – готово. Даже если у тебя в комнате девчонка, которая отправляет свои не совсем одетые фотки кому попало, а друг спрыгнул с крыши, чай есть чай.

– Папа в отпуске был. Я забыла совсем. Он просто в магазин ходил, – раздался за спиной Глашин голос.

Сева вздрогнул и выронил коробку с чаем. Пакетики рассыпались по кухне, но никто их не подбирал.

– Он вернулся, а на кухне накурено. Он на меня насел. Давай орать. Мне вообще-то всё равно, пусть орёт. Но он начал угрожать, что денег мне больше не даст, если я их на сигареты трачу. А я такая злая была, на нервах вся из-за этой истории с Седым. Да ещё и пачка эта вонючая в кармане лежит. Я… я… В общем, я соврала, что это Мишка накурил. Пришёл из школы, накурил и слинял куда-то. А когда Мишка реально из школы пришёл, папка на него налетел с ремнём. Вечно он этим дурацким ремнём пугает! Только