Пять пьес о войне - Наталия Лизоркина

Я: Я могу сказать график.

Она: Так они же не по графику выключают!

Я: Ну да.

Она: Почему государство нам врет?

Я: У них дефицит электричества.

Она: А у меня дефицит терпения! Ты видела, что открылся мясной магазин у нас?

Я: Да.

Она: Мне так захотелось какого-то мяса! Я пошла и купила у них нарезки на пробу, всего 150 граммов, потому что дорого.

Я: И как нарезка?

Она: Говно! Я поковырялась, а там внутри что-то застывшее, как холодец. Почему оно такое?

Я: Откуда ж мне знать.

Она: А вот если… Если мы скинемся деньгами, Онегин сможет приготовить котлет?

Я: Скидываться не надо, приготовить-то он может, но надо понять, когда будет свет надолго.

Она: Точно! Это ж начнем жарить, а они все вырубят!

Я: Ага.

Она: Ну, подождем. Может, все-таки по графику выключать начнут. Так деликатесов хочется, ты не представляешь! Котлет! Мне жить-то осталось мало. Помру и котлет не поем.

Я заверила ее, что все мы наедимся котлет перед смертью.

Онегин — это мой муж. Алла Петровна так его называет.

НАСТЯ. Вот так живешь — то пандемия, то блэкауты, то вообще пиздец. А хочется простого женского: подколоть губы.

ЛИЗА. Вчера дали свет на три часа. Сегодня — не знаю. Проснулась, свет есть. Боюсь, ненадолго. Когда нет света, у нас не слышно воздушную тревогу. Иногда по улице ездит машина и приятный мужской голос сообщает: «повітряна тривога бла-бла-бла». Я не очень слушала — ничего интересного там нет.

ВИТА. Выползла сегодня впервые за два дня на улицу. До отключения света осталось часа полтора, и надо было успеть купить еды. Иду и вижу: восемь человек в форме тусуются возле нашей местной кофейни. Полиция. Думаю, неужели мою любимую баристу убили конкуренты из кофейни напротив? Подхожу и выдыхаю: она жива-здорова. А полиционеры пьют кофе. Восемь человек, и все курят сигареты и айкосы под капучинку. Несмотря на то, что есть закон, запрещающий курить в общественных местах. Если бы они шли мимо курящей меня, то непременно выписали бы штраф. Вечный сюжет, которому уже сколько тысячелетий: сотрудники полиции мирно попирают свои же законы на глазах у равнодушной публики. Так хорошо стало на душе от этой картины! Значит, бывают вечные стабильные ценности, которые нельзя уничтожить.

ЛЮБА. И мой тебе совет: попытайся прожить свою жизнь так, чтобы не знать, какова на вкус разогретая вчерашняя мивина.

МАРИНА. За сутки сбивала температуру четыре раза. Последний раз была 39. Классно ощущается разница. 38,5 — очень холодно. 39 — очень жарко.

Мне вспомнилось, как я заболела в детстве, тоже под свой день рождения. Температура поднималась до 40, мама была в шоке. А папа заранее заказал какой-то невероятный торт в одной из самых крутых кондитерских города. Настает день рождения, а у меня температура 40. Мама ее кое-как сбивает. Папа приезжает с работы и привозит красивенный торт. Я, собрав все силы, сажусь его есть и понимаю, что совсем не чувствую вкуса. Он кажется мне просто какой-то невнятной едой, потому что мне очень плохо.

В общем, я его ела, и мне было страшно обидно, что родители так старались, так хотели сделать мне сюрприз, а я жую торт и ничего не чувствую.

Мне тогда очень хотелось, чтобы все было как надо, чтобы праздник, хорошее настроение, чтобы я была здорова и чтобы мне нравился торт. Но было как было.

ВИТА. Только что в темноте на улице ко мне подкрался какой-то дед и радостно рявкнул: «Что, уроки повторяешь?».

Я: Да. Геометрию.

Он: Молодец!

Я: Спасибо!

С сумасшедшими важно говорить на их языке, соблюдать правила их вселенной и оправдывать их ожидания. Если человек хочет, чтобы я повторяла уроки, разве мне жалко? И он доволен, и я подкачала геометрию.

БОЖЕНА. А говорят, самый плохой вид из окна — на кладбище. Хау абоут гаражный кооператив? Мистическая тоска лиминальных пространств.

МАРИНА. Отчет со дня рождения. Электричества не было полдня, так что мы не смогли сварить глинтвейн. Пили холодное вино и ели холодную пиццу. Сегодня я проснулась и поняла, что заболела окончательно. Чувствую себя очень сонно. В новостях пишут, что с похолоданием левый берег Киева будет стабильно сидеть в темноте по 18 часов в сутки. Еще пишут, что «частичная эвакуация Киева неминуема». Что-то хуйня, хуйня.

САША. Теперь я часто вспоминаю февраль-март-апрель. Тогда все время что-то громыхало и, казалось бы, что в этом хорошего? Но оказывается, нормально жили мы тогда. А я не ценила, дурочка.

ВИТА. Шла по темной лестнице с 15-го этажа вниз. На полпути мне встретился мужчина с ребенком лет трех. Они поднимались вверх. Ребенок, увидев меня, заговорил: «Здласте!».

Я: Здравствуйте.

Ребенок: Темно!

Я: Да, темно.

Ребенок: Пака!

Я: Пака!

А что еще обсуждать-то?

САША. Прикол. Дали свет на 8 минут. Успела полюбоваться, не успела попрощаться.

ЛЮБА. За этот месяц у меня появилась привычка делать все быстро. Еда упростилась. Шансов приготовить что-то сложное почти нет. Единственный выход — простая быстрая еда. Еще в доме всегда должен быть хлеб: он сытный и его не нужно готовить.

ЮЛЯ. У нас тут дискуссии, нужна ли Киеву новогодняя елка в темные времена. Люди спорят и пишут петиции. Одновременно с этим правительство говорит, что в случае гуманитарной катастрофы они планируют эвакуировать жителей Киева. Именно учитывая эвакуацию, я считаю, что елка необходима!

Мне кажется, что эвакуировать нужно всех. И вот представьте: Киев, темнота, ни души вокруг. На Лукьяновке слышно, как на купола Андреевской церкви падает снег. А на Михайловской площади огромная красивая елка. Она светится так, что привлекает внимание летящих над планетой НЛО. Вокруг елки водят праздничный хоровод крысы. На них непонимающе смотрят туповатые голуби. Умные вороны закатывают глаза при виде этих плебейских утех. Коты залезли на елку и пытаются сбросить с нее бутафорские шары. Собаки стоят под елкой и ждут каждый сброшенный кошками шар: коснувшись земли, он превращается в мяч. В полночь на площадь прилетает Санта Клаус на оленях. Он смотрит на весь этот зоопарк и думает: «Эти восточные европейцы, конечно, странные». Олени, глядя на звериный праздник, начинают осознавать свое рабское положение и шепчутся о бунте, который вскоре возглавит Рудольф.

Из области в город по заснеженным дорогам стройными колоннами идут куры, коровы, петухи и кролики. До них уже долетели слухи о елке на Михайловской — воробьи и синицы разнесли. Великое звериное паломничество в безлюдный Киев историки потом назовут