Драматургия: искусство истории. Универсальные принципы повествования для кино и театра - Ив Лавандье

Чтобы такие сюжеты сработали, мы должны либо унять нашу веру в справедливость, либо добавить перспективу конфликта, которая подскажет нам, что обязательной сцены будет недостаточно для решения проблемы, либо инсценировать конфликт с последствиями, необратимыми даже после разрешения драматической иронии.

В фильме «Не тот человек» мы знаем, что Мэнни (Генри Фонда) невиновен, и можем предположить, что полиция в конце концов поймет это. И действительно, детектив (Гарольд Стоун) уже в самом начале говорит Мэнни: «Невиновному человеку нечего бояться». Проблема в том, что испытания, пережитые Мэнни, начинают оказывать психологическое воздействие на его жену (Вера Майлз).

В фильме «Набережная Орфевр» мы знаем, что Морис (Бернар Блие) не виновен в преступлении, в котором его обвиняют. Но мы также знаем, что виновата его жена (Сюзи Делер). Поэтому мы понимаем, что обязательная сцена ничего не решит: когда полиция узнает о невиновности Мориса, обвинение ляжет на его жену. Протагонист в ловушке, и напряжение длится… до deus ex machina, который, к сожалению, ставит точку в фильме.

В фильме «По ту сторону разумного сомнения» журналист (Дана Эндрюс), борющийся против смертной казни, выдает себя за убийцу, сфабриковав ложные доказательства своего предполагаемого преступления. Как и следовало ожидать, его арестовывают. К сожалению, несчастный случай уничтожает все доказательства его фальсификации. Зритель с тревогой думает, будет ли обязательная сцена, то есть поверит ли полиция и система правосудия в невиновность протагониста теперь, когда все факты указывают на него. В фильме «Лифт на эшафот» Тавернье (Морис Роне) обвиняют в преступлении, которого он не совершал. К сожалению, его единственная защита – признание, что в тот момент он застрял в лифте, – делает его обвиняемым в другом преступлении, которое он действительно совершил. В «Попутчике» убийца (Рутгер Хауэр) настолько дьявольски умело заставляет Джима (К. Томас Хауэлл) взять на себя вину за его преступления, что начинаешь сомневаться в том, что полиция вообще поверит в невиновность протагониста.

Отсутствие разрешения

Конечно, не существует закона, обязывающего автора представить обязательную сцену. Если он не делает этого из-за некомпетентности, то лишает аудиторию обязательной сцены и ставит под угрозу свою работу. Если же он сознательно опускает ее, то может делать это во имя смысла, ради эффекта подмигивания или намеренного разочарования. В тех редких случаях, когда это происходит, зритель обычно понимает, что драматическая ирония не будет разрешена в конце пьесы. (Примечание: обратите внимание, что в нижеследующих примерах раскрыты некоторые концовки.)

В пьесе «В ожидании Годо» нет обязательной сцены, потому что ее смысл в том, чтобы показать, что мы всю жизнь «ждем Годо», не понимая, что никогда его не увидим.

Владимир и Эстрагон никогда не поймут, ни в конце пьесы, ни после, что Годо не придет.

Мы видели, что в «Жизни Галилея» нет подготовки драматической иронии, но нет и разрешения, и на то есть веские причины. Католической церкви потребовалось более двух столетий (после Коперника и Галилея), чтобы признать, что Земля одновременно вращается вокруг своей оси и вокруг Солнца.

Фильм «Веер леди Уиндермир» заканчивается неразрешенной двойной драматической иронией. Миссис Уиндермир так никогда и не узнает, что спасшая ее не слишком добродетельная женщина, миссис Эрлинн, – ее мать, а лорд Уиндермир так и не узнает, что компрометирующий веер принадлежал его жене. В данном конкретном случае разрешение ничего не даст. Напротив, оно разрушило бы колорит финала пьесы. То же самое происходит в конце фильма «Папаши»: Тристан (Стефан Бьерри) обманывает Лукаса (Жерар Депардье), а затем Пиньона (Пьер Ришар), заставляя их поверить, что каждый из них – его настоящий отец.

Фильм «Недопетая колыбельная» черпает свою силу и двусмысленность из неразрешенной драматической иронии. В нем рассказывается история молодого французского солдата (Филлипс Холмс), решившего навестить немецкую семью, чьего сына он убил во время Первой мировой войны. Он подружился с родителями жертвы и в конце концов отказался от намерения открыть им правду.

В конце фильма «Жизнь прекрасна» (1997) Джозуэ (Джорджо Кантарини) все еще верит, что был в лагере отдыха. Он даже радуется, что выиграл игру. Только закадровый голос взрослого Джозуэ, вспоминающего о самопожертвовании отца, заставляет нас думать, что драматическая ирония будет разрешена позже, когда Джозуэ повзрослеет.

В конце фильма «Угроза» Жюли Моне (Кароль Лор) и Анри Савен (Ив Монтан) планируют уехать за границу после того, как Анри заставит всех поверить в свою кончину. Но его убивают по-настоящему. Узнав из газет о его смерти, Жюли улыбается, полагая, что уловка сработала, и на этом фильм заканчивается. Сцена, в которой она узнает, что Анри к ней не присоединится (обязательная сцена), не показана, но мы легко можем догадаться, что она произойдет, и представляем ее реакцию.

С другой стороны, в киноленте «Старик и ребенок» отсутствие развязки, на мой взгляд, вызывает огромное разочарование. Мне хочется, чтобы антисемит Пепе (Мишель Симон) осознал, что он полюбил еврейского ребенка (Ален Коэн). Я очень хочу, чтобы он усвоил главный урок фильма, но он этого не делает. Клод Берри мог бы возразить, что его фильм автобиографичен и что в действительности все происходило так, как он показывает в своем фильме, то есть без обязательной сцены.

Аргумент ясен. Но авторы должны понимать, что то, что работает в жизни, не всегда работает в художественном тексте, и наоборот.

В некоторых форс-мажорных случаях драматическая ирония не разрешается, потому что она невозможна. Ромео («Ромео и Джульетта») не в силах понять свою ошибку, потому что он мертв. Лир («Король Лир») сошел с ума и не понимает, что его слуга не кто иной, как герцог Кентский. То же самое можно сказать и о героях фильмов «Исключение», «Помни» или «Мы едем, едем, едем», поскольку действие в них движется в обратном направлении. В каком-то смысле уместно заметить, что в этих случаях обогащение предназначено только зрителям (как в «В ожидании Годо»). Наконец, есть варианты, когда разрешение происходит, но затем отменяется.

Можно привести пример жертв лжи, которые узнают правду только для того, чтобы быть обманутыми снова. Но самый впечатляющий пример – это «Люди в черном». У агентов Джей и Кей (Томми Ли Джонс, Уилл Смит) есть небольшое устройство (так называемый нейролазер, или лампочка), которое позволяет им стирать из памяти свидетелей доказательства присутствия на Земле инопланетян. Поскольку это устройство до сих пор не поступило в продажу, драматургия пока ограничивает его использование комиксом Лоуэлла Каннингема и Сэнди Каррутерс и фильмами, снятыми на его основе.