Театр. Том 2 - Пьер Корнель

Сегодня видишь ты развязку той игры.

Царица сыновьям отправила посланье:

Пусть возвращаются. У ней одно желанье —

Отдать наследнику венец и царский трон.

Светило повое взошло на небосклон:

Явилась ко двору царевна из темницы.

Парфянин поспешил меж тем в свои границы —

К ним подошли в те дни армянские войска{84}.

Он больше нам не враг, меж нами связь крепка,

Ждет Родогуну трон, но, к счастью иль к несчастью,

Царевичи равно к ней воспылали страстью.

Тимаген.

Едва увидели царевну в первый раз —

Слепой бы увидал, что ей сдались тотчас.

Они соперники, их скорби не измерить,

Но оба доблестны, и в них нельзя не верить.

К ней, к их возлюбленной, ты ныне так близка…

Лаоника.

Кто Родогуне мил, не ведаю пока.

Тимаген.

Не доверяешь мне? Ты осторожна стала.

Но вот она сама; расстаться нам пристало;

Ее грядущий сан повелевает мне

Тебя оставить с ней, сестра, наедине.

(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Лаоника, Родогуна.

Родогуна.

Неведомой беды я чувствую дыханье,

И стынет в жилах кровь, и никнет упованье.

Поговори со мной, тревогу разгони

Или терпение и мужество вдохни.

Лаоника.

Откуда, госпожа, в столь славный день тревога?

Родогуна.

Он, славный этот день, сулит мне слишком много,

И в щедрости судьбы дурной я вижу знак.

Меня не радует ни царский трон, ни брак,

И непривычная нашептывает робость —

Брак западню таит, а трон повергнет в пропасть.

Провижу в радости горючий ключ скорбей,

Оковы новые взамен былых цепей.

Боюсь, недоброе замыслила царица.

Лаоника.

Но поклялась она с тобою примириться.

Родогуна.

Вражду властителей лишь смерть одна уймет.

Их примиренье — ложь, лукавый изворот.

Царице я страшна, ей власть моя опасна,

Мне ж страшен этот страх и, знаю, не напрасно.

Пусть я себя смирю, скрепясь и сердце сжав,

От мести откажусь для блага двух держав,

Забуду прошлое, прощу позор плененья,

Но в этом мире есть такие оскорбленья,

Что оскорбитель мнит — их невозможно снесть,

И чудится ему безжалостная месть,

Протянутой руке поверить он не может,

Его снедает страх и подозренье гложет,

И оскорбленного стереть он должен в прах,

Чтоб сбросить этот гнет, осилить этот страх.

Вот что готовит мне царица.

Лаоника.

Видят боги,

Смущают твой покой напрасные тревоги.

Зачем ревнивый гнев ты ставишь ей в упрек?

В ней ревность Никанор изменою разжег,

И, обезумевши, она его убила.

Соперница в любви, ты ей была постыла;

Добыча тайных мук и ярости слепой,

Она безжалостно глумилась над тобой.

Немалый нужен срок и повод важный нужен,

Чтобы порыв страстей был разумом остужен.

Подумай: много раз могла б сказать она,

Что нет прощенья мне, так велика вина

Тебя поддерживать, ослушавшись запрета,

Но госпожа моя, закрыв глаза на это

И милосердия, быть может, не чужда,

Добра и ласкова была со мной всегда.

Что было, то прошло. И вижу я и знаю —

Ты для нее сейчас как будто дочь родная.

Но если все-таки другое угляжу —

Клянусь, я в тот же миг тебя предупрежу:

Я предана тебе, ты знаешь, не для виду.

К тому же новый царь не даст тебя в обиду.

Родогуна.

Кто б ни взошел на трон, она — царица-мать,

И сын ее речам не может не внимать.

Лаоника.

Кто б ни взошел на трон, к тебе он полон страсти.

Чего ж страшишься ты? Какой ты ждешь напасти?

Родогуна.

Мне брак с одним из них — тяжеле тяжких мук.

Лаоника.

Ужель не по сердцу тебе такой супруг?

Родогуна.

Равно одарены достоинствами братья,

И равную приязнь должна бы к ним питать я,

Но нет равенства тут: пусть оба хороши,

Один, всегда один избранник у души.

Есть чувство тайное, что сердце с сердцем вяжет,

И в мире нет прочней незримой этой пряжи;

Нам не дано постичь и объяснить его —

Двух любящих сердец сладчайшее родство.

Таков устав судьбы, и я не исключенье,

Не к двум, а к одному в душе моей влеченье.

Другой ему под стать по виду, по уму,

Но отвращение я чувствую к нему.

Как прихотлива ты, любовь, как непонятна!

Его супругом звать мне было бы приятно,

Но у него есть брат… Мучительный удел —

Быть разлученной с тем, кто сердцем завладел.

Лаоника.

Готова приложить все силы, все старанья…

Родогуна.

Нет, Лаоника, нет, вотще не жди признанья

И к опрометчивым не понуждай словам:

Кто предназначен мне, тому судьбу отдам.

Пусть нелюбимому достанусь во владенье —

Печаль не проскользнет в глазах и легкой тенью.

Стенания любви священный долг уймет,

И место милого супруг в душе займет,

Да не дерзнет сказать мой самый лютый ворог,

Что не его люблю, не он один мне дорог.

Лаоника.

Скрываешь от меня? Боишься говорить?

Родогуна.

Я от самой себя хотела б это скрыть.

Лаоника.

И все же от меня скрываешься напрасно:

Я поняла давно, давно мне стало ясно,

Что любишь…

Родогуна.

Замолчи! Прихлынет кровь к щекам

И, поймана тобой, свою любовь предам.

Не смей же вырывать невольных показаний,