Бабья доля или Добродея - Наталья Александровна Баскакова

кака она сильна духом, вынослива. Вот, к примеру, шшас. На днях только, как схоронила свово крестника Василия, а надо стало поехать, поехала. Хоть кто-то увидел в её глазах тяжесь?

Брат отрицательно качнул головой.

– То-то и оно.

– Ну, а кто из детей шшас, где, и как сложилась их жизнь?.

– У них, Порфиша, жизнь по-разному сложилась.

Тихон, не спеша, достал кисет, взял газетную бумагу, завернул козью ножку, набил её табаком-самосадом и прикурил:

– Да я тобе писал… туда обо всех их.

– В письмах – это одно, а с глазу на глаз друго дело.

– Ну, чё же, Людка живёт в Катайске, работат в ОБХСС, отчаюга и матькун.

Порфирий расхохотался:

– Как это «матькун», майор милиции и матькун? Одно с другим не вяжется.

– А ему всё одно – майор не майор. Не может он равнодушным быть со спекулянтами, как чё, так мат. За это не раз попадал под домашний арест.

Порфирий, щурясь от яркого света, откровенно посмотрел на брата.

– Ну, а как у него в личной жизни?

– Живёт он с Клавдей. У них двое робят. Клавдя рыботат в магазине.

– Ну, а с первой-то видится?

– Дак у Настёны топерь нова семья. – Глаза Тихона по особому потеплели.

– Вероничка-то, дочка его, приезжат в деревню. Убязательно прибегат и к нам. Поцелует меня, дак и то радости насколько хватат. Уж больно похожа на отца.

– А Минька где?

– На Украине остался после войны. У него жена, сын растёт. Только вот Минька болет постоянно.

– Чё с ним?

– Язва желудка, да ишшо остемелит развивается.

Наступила пауза, после которой Порфирий Афанасьевич, как будто перешагивая через какой-то непреодолимый барьер, набрав полную грудь воздуха, как перед решающим прыжком, осторожно спросил:

– Это наверно так сказались материнские прклятья?

– Хоть мы с тобой по воле судьбы остались за бортом Коммунистической партии. Однако, ты и я остались материалистами и атеистами,– начал исподволь Тихон. – Бога нет, но, наверно, сила кака-то небесна есть. И судьба его наказыват за то, что он безжалостно поднял руку на мать.

Чувствуя, что разговор начал принимать тяжёлый оборот, Порфирий решил «сменить пластинку»:

– Ну, а как у тобе младшенький – Володя? Ты мне писал, что ножки выправились и косточки укрепились.

В постоянно задумчивых глазах Тихона промелькнула озорная усмешка.

– О всех рахитах мы давно навсегда забыли. Ему шшас уже двадцать второй идёт. Тобе скажу зорник и охальник несусветный.

– И «матькун»? – давясь от смеха и предвкушая очередной рассказ о сногсшибательном озорстве младшего сына своего брата, спросил Порфирий.

– Он же нигде не может, чтобы не безобразничать. В нашей деревне как-то само по себе порой рождаются не то, чтобы уроды, а ненормальны дети.

– Идиоты, – по научному подсказал рассказчику Порфирий.

– Да, да, – кивнул головой старший брат. – Не знаю, почему эдак происходит, быть может от того, что многие женятся и выходят замуж за родственников, а может по какой-то другой причине? Так вот, живёт у нас, в деревне, парень Филя. На внешность парень красивый и силы недюжной. А вот судьба обидела его в нормальности. Нервна система у него плохо работат. Да и говорит он не важно, хоть все слова, даже матьки, знат. Все мужики и парни – взрослы и дети у него – «шуты», а девки, бабы у него – «тёти», маленькие девочки – «тёти аинты», взрослы – «тёти аши».

– Ты, прямо, все слова помнишь, – то ли позавидовал, то ли похвалил Тихона брат.

– Дак, поживёшь бок о бок – всему научишся. Ну, дак вот, нарядили Володю, а с ним вместе Филю на покос. Запрягли оне лошадь в сенокосилку и уехали с утра. Наш-то ночью набегается, под утро домой придёт, спать охота, а тут работать нады.

Приехали оне на делянку, и Вовка решил Филю отправить подальше. «Иди – говорит – Филя, замерь, сколя нам косить. Филя пошёл: «Тъи, щтыи; тъи, щтыи; тъи, щтыи; тъи, щтыи». Дошёл до конца делянки: «Шута-а, хатэ-э?!» Наш только начал засыпать: «Дава-а-й, Филя, ишо – о» ! – крикнул он полусонным голосом. Филя дальше, в лес, пошёл: «Шута-а-а, хатэ-э-э ?!» – «Давай, Филя, да-а-альш-е-е!!!».

      Однем словом, угнал этот шельмец парня километра за полтора, два.

Филя кричит, что есть мочи: «Шу-ута-а-а-а-, ха-атэ-э-э-э ?!!». «Хватит, Филя, иди суды-ы-ы!!!». Филя почти бегом прибегат, шшастливый: «Шута, стото?» «Не знаю, сколя, Филя?». «Шесь!!»

Порфирий закатился от хохота:

– Да уж сорви-головушка.

– Летом, ночью, – продолжал Тихон, – тепло, во всех домах раскрыты окна. Молодёжь за полночь выходит с клуба. И от клубного крыльца звучат перборы гармошки и частушки. И самы матерны частушки поёт никто другой, а Вовка Шлемов. Через некоторо время заходит шельмец домой. как ни в чём не бывало. Вот и взьми его за руб двадцать.

– Тиша, каждый человек должен взять от жизни то, что ему положено. Не хватило твому Володе в детстве надурачится, вот он шшас и прихватил.

Из будки вылез Акбар, подошёл к Порфирию и, щурясь, прижался к нему. Порфирий погладил собаку:

– Ну, чё, Акбар, надоело в конуре –то сидеть, погрейся, погрейся на солнышке. Ну, а как, Тиша, девчонки? – обратился он к брату.– Ты писал, что у Авы дочка померла.

– Это горе горько для всей семьи. Девочка така шустра была, не по годам. С Юркой Ава живёт очень плохо. Он же – выпивоха да драчун. Ава хочет с ним разойтись, да по комсомольской путёвке уехать куды-то в Среднюю Азию. Там объявлена Всесоюзна молодёжна стройка – освоение какой-то Голодной степи.

После некоторого молчания Порфирий спросил:

– Роза-то получила како-то юридическое образование?

– Нет, а почему ты так спросил?

– Так как жа она оказалась в специальном суде?

– Здесь получилось так. Роза въехала в запретну зону и стала работыть на стройке учётчицей. Она написала куды-то заявление. А это заявление попало в специальный суд. А почерк-то, ты сам знашь, какой у неё красивый. И из-за почерка её взяли секретарём в специальный суд. Она ны хорошем счету у властей этого зыпретного города. Даже для нас въезд в этот город беспрепятственен. Только вот шшас оне с Дашей – внучкой нашей – в областной центр в больницу уехали.

– А чё с ней, – забеспокоился Порфирий.

– Золотуха была. По всему телу коросты, и глаза затянулись бельмыми. На днях Роза письмо прислала, что шшас дело на поправку идёт. Скоро приедут. Вот только жалко, что тобе не увидит.

– Ничего, свидимся как – нибудь.

– Чё-тэ всё о нас, да о нас. Как хоть ты –то,– поинтересовался Тихон.

– А чё обо мне? Лес