Бабья доля или Добродея - Наталья Александровна Баскакова

– А ты возьми, ды научи,

– Сколько раз я тобе показывала дроби, никак не можешь понять. Гляди ишо раз, – Дарья медленно стала дробить на деревянном мосточке, в такт подыгрывая себе на языке:«Рак, рыба-рыба, рак. Рак, рыба-рыба, рак. Рак, рыба-рыба, рак» Дарья ускоряла темп, и ноги в зашнурованных кожаных ботиночках на невысоком каблучке чётко выговаривали слова «Рак, рыба-рыба,рак» Капка хотела была скопировать пляску сестры, но кроме беспорядочного топонья ничего не получалось.

– Эко ты кака неуклюжа,– с иронией проговорила Дарья. – Вобшем, сиди дома, и пока не научишься, не смей показываться на взрослу вечорку.

– Тогда и ты не пойдёшь.

– А вот и пойду.

Капка встала поперёк мостика:

– Не пушшу тобе.

– Пустишь, – Дарья, столкнув сестру в родник, засмеялась звонким смехом, показывая два ряда ослепительно белых красивых зубов и залилаясь нежным румянцем.

Капка вылезла «в слезах» из воды, отряхивая мокрое платье, прокричала в след удаляющейся сестре:

– Ну приди только домой!

За этой сценой с удовольствием наблюдал Тихон Шлемов, направляясь в избу-читальню на партийное собрание. Его недавно избрали секретарём сельской партийной ячейки. Тихон давно заприметил Дарью – дочь Ефима Горожанова, у которого работал в лавке.

Семья Горожановых отличалась работностью, богатством (это была зажиточная казачья семья) и красотой. Ефим Степанович был высокий, крепкий – настоящий русский мужик. Каштановые волосы, чуть подёрнутые сединой, завивались в крупные кольца, большие тёмно-серые глаза смотрели всегда выразительно и проникновенно.

Матрёна Ивановна была под стать мужу. Не смотря на то, что семья большая, а всё же не сгорбилась, всегда румяная, домовитая, она успевала сделать всё: и дом содержать в постоянной чистоте, и вязать, и обшивать всех, и со скотиной управляться, да ещё и на песни время хватало.

Дети пошли в родителей, как на внешность, так и по расторопности. Особенно Дарья – стоило ей только забежать в лавку, как у Тихона немели руки и ноги, да и речь становилась невнятной. Дарья озорно смеялась:

– Ух, какой ты несуразный.

А глаза излучали столько света и тепла, что, наверное, в самый лютый мороз Тихону бы стало невмоготу жарко. Сколько раз он ловил себя на мысли: «Такую бы, да «в жёны». И быстро одёргивался: «Дурень старый, тебе же тридцать, а она совсем – ребёнок, хоть и фигурой выдалась. Опять же неровня семья Шлемовых семье Горожановых».

Шлемовы были многодетные старообряцы-беспоповцы, жившие в бедности, хотя от голода никто не умер и по миру никто не пошёл.

У Шлемовых свой «кирпичный сарай». «Сарай» только в народе назывался. На самом деле работа была налажена по принципу своеобразного заводика. Производство считалось рентабельным. Недалеко от села Шлемовы добывали строительную глину. Сами месили эту глину, укладывали в формы и обжигали. Кирпичом снабжали не только окрестные селения, но и волость.

Казалось бы, хороший доход, что ещё надо. Однако особым богатством род Шлемовых не отличался. Отсюда, вероятно, и пришлось самим «в прислугах» ходить. А почему? Да потому, видимо, что скупость в этом доме не нашла себе места. Перед всеми двери дома были открыты, согласно пословице: «Что есть в печи, на стол мечи».

Такой щедрый нрав передавался из поколения в поколение – от отцов к детям,– которых было очень много и каждый наречён был старинным

красивым именем: Домна, Евдокия, Порфирий, Изот, Тихон, Миланья, Улита, Синклитикия или Сакля. Дети, хоть и были добрые, дружные и кроткие, но в то же время умели постоять и защитить себя. И если поставили перед собой цель, то обязательно своего добьются.

Тихон зачастил на вечёрки, чего с ним никогда не было. Каждый день сам себе говорил «Сегодня ни за что не пойду», а ноги сами несли. Он боялся себе признаться, что хочет видеть Дарью каждый день. А если и случалось такое, что он не видел родные глаза – этот день для него становился чернее ночи.

Какое бы горе, неудача не постигали его, стоило только услышать её нежный певучий голос, заливистый смех, хоть издали, завидеть стройную, как из воска вылепленную, фигуру, стремительную походку – все беды и невзгоды сразу улетучивались. Ни днём, ни ночью, ни на работе, ни дома, даже при исполнении партийных обязанностей Тихон в мыслях никогда не расставался с Дарьей.

Дарья на вечёрках и посиделках была «живой» и весёлой. Если начинала вязать, то спицы в её руках только сверкали, при этом она ни разу не опустит глаза на свою работу, шутит, поёт.

На одной из посиделок, где и Тихон был, ребята придумали игру-головоломку. Завязали шёлковую ниточку множеством узлов и дали девчатам развязать. Кто из них быстрее, да ловчее развяжет, та значит и домовитая, и ласковая, и жена приветливая будет. Дарья развязала всех быстрее.

Гармонист заиграл «Первую» – местную кадриль, состоящую из множества фигур. Тихон одной рукой обхватил тонкий стан Дарьи, а в другой утонула её маленькая и красивая ручка. Дарья, как вьюн, кружилась с Тихоном в танце. Затем пошли танцевать «Коробочку», за ней «Светит месяц» и так танец за танцем.

Возвращаясь домой с гулянья, Тихон окончательно решил: «Женюсь на Дарье Горожановой или буду всю жизнь бобылём». Ночь была бессонная. В Тихоне поселились два человека. Один говорил:

– И не стыдно тебе, старый дурак, она же девчонка, больше, чем на половину моложе тебя. Да и она – красавица, а ты вон какой корявый.

Другой же протестовал:

– Сердце-то ведь любит, без неё и жить ни к чему.

Первый настаивал своё:

– Но вот только стоит об этом заговорить, ведь, она на смех поднимет. При виде её тебя же, как будто кто подменяет. При встрече с ней ты и слова-то сказать не можешь.

Второй голос упрямо заявляет:

– Потеряешь её, считай, что на всю жизнь своё счастье упустил, так что решай.

Эти шальные мысли его не покидали всё утро. Тихон выгнал в табун скотину и пошёл к реке Быструхе. Река была горная очень быстрая, в некоторых местах порожистая, чистая и студёная. Тихон не мог надышаться утренним воздухом.

Подобное чувство охватывает не только приезжего человека, но и самих селян. Село Благодатное находится в объятиях гор, покрытых смешанным лесом. Лес богат зверьём – тут тебе и рысь, и куница, и норка, и колонок, белочки, прыгающие с дерева на дерево, производящие впрок запасы. Покажется хитрая рыжая лиса, виляя пушистым хвостом и, пуская запах фиалки, тем самым заметает свой след. Зайцы, поджав уши и вздрагивая хвостиком от страха, скачут меж сосен. Иногда пожалует хозяин леса – Михаил Потапыч, чтобы пораззорять пчелиные дупла,