Бабья доля или Добродея - Наталья Александровна Баскакова

У Матрёны Ивановны теперь не проходило ни одного дня, чтобы глаза просыхали от слёз: «Дашенька, доченька моя милая, такая молоденькая, ей еще и совеем- то рано замуж, а тут за старика, горе-то какое».

Эти две недели Тихон проходил мимо дома Горожановых с опаской, ему было страшно не только говорить, но и видеть главу семейства. Да ещё пришлось дома столкнуться с младшим братом Порфишкой. Порфирий был ровесником Дарьи и не меньше, чем Тихон, влюблён в неё. И поэтому, когда узнал, что Дарья должна стать женой Тихона, бросился к нему в ноги:

– Тиша, братик, оставь мне Дарью, Христом-Богом прошу.

Сестра Сакля встала на сторону меньшого брата:

– И то правда, Тихон, ведь тобе пара Кланя Закаляпина али Нюра Прибыткова, а уж Дарья шибко молода, да и кака ишо из неё баба будет, у неё, поди, на уме одни куклы, а тут, гляди, и живы появятся, чово она с ними делать-то будет?

Тихон перебил сестру:

– Ни чё, справимся как-нибудь с живыми-то куклами, а женой она будет на славу.

Затем, подошёл к Порфирию, обнял его за плечи и сказал:

– Я для тобе, Парфиша, ничово не пожалею. Вот ты надумал учёным стать – станешь. Буду ночами не спать, работать, как вол, лишнего куска хлеба не съем, а тобе помогу. Дарью же я не отдам, не обижайся, браток. Шибко уж я её люблю. Ты не огорчайся, встретится тобе кака-небудь столична краля, и будешь ты самый шшастливый человек на свете, а мне без Дарьи нельзя.

К исходу второй недели Ефим Степанович сказал Тихону:

– Ну, чё ишшо не пердумыл женится на нашей Дашке?

– Я никогда не пердумыю, – подавленно ответил Тихон, ожидая, что ему навсегда откажут в его счастье. Но Ефим Степанович помолчав, добавил:

– А коли не пердумыл, дак бери, язви тя в душу.

Дома же отец доченьку «уважил»:

– Значит так, сбирашься взамуж за Тишку-худу манишку, мы с матерью благославим тобе и свадьбу справим, чтобы не зазорно от людей было, но никакого приданого, и даже машину «Зингер» не получишь. Миланьке и Капке справлю таку машинку а тобе нет. Не допушшу чтобы эти голодранцы пустили моё добро на ветер.

***

На утро свадебного дня перед выкупом невесты Нюрка Крысина, Варя Тимакова и другие подруги Дарьи пошли в дом Шлемовых с большой наволочкой «за перьями». Была такая примета, если в свадебный день к

жениху «за перьями» не сходить, то может жених улететь. Идут девушки по широкой улице и поют:

Любезные подружки,

Гуляю с вами я

А завтра, чуть светочек,

Заплачет вся семья

Любила я милого.

Любила всей душой,

А он, такой коварный,

Смеётся надо мной.

Тихон позволил ради любви к Дарье, и жалея старуху-мать, чтобы их благословили иконой, но на венчание наотрез отказался.

После родительского благословления молодые, Дарья в светлой парочке, в светлом лёгком шарфе, в высоких на каблучках зашнурованных ботиночках, и Тихон, в светлой косоворотке «под поясок», в тёмных шароварах, заправленных в сапоги с выпущенными наружу вышитыми портянками, в черном пиджаке и картузе, вышли во двор, где их ожидали «первые испытания»:

Молодым преграждали дорогу «трудовые» люди – кто пилил дрова, кто колол эти дрова, кто-то веники вязал, а кто дорогу подметал. Перед каждым трудом молодые должны были откупиться. Довольны остались «трудовые» люди, значит, жизнь у молодых будет лёгкой.

На свадьбе Дарья была весела. До неё, вероятно, не доходило, что она навсегда прощается со своим девичеством и со своей вольной жизнью, а впереди её ожидают большие трудности. Тихон же был вне себя от счастья.

На второй день настала пора родителям невесты поздравлять жениха. Ефим Степанович с Матрёной Ивановна налили две стопки: в одну самогонки, а в другую красного вина, поставили на поднос и понесли в горницу к застолью молодых. Ефим Степанович всё сомневался, что Дашка, окаянная дочь, согрешила раньше времени, недаром же она бегала каждый вечер на гульбище. И если есть такой грех, он тут же, после свадьбы, порешит её, вот и весь сказ.

Опередив родителей, дружка преподнёс жениху поднос, на котором покоился огромной величины блин. Ефим Степанович даже зажмуррился от одной только мысли,

что сейчас Тихон возьмёт нож и вырежет в блине круг, а ему, как опозоренному отцу, придётся этот круг, как ярмо, одеть своей жене на шею, за то, что дочь до свадьбы не сберегла. Но Тихон спокойно разрезал блин «крест – накрест». Непорочной оказалась Дарья.

Повеселевший Ефим Степанович преподнес своему зятю две стопки. Тихон взял стопку с красным вином, выпил её до дна и разбил об угол печки с радостными словами: «На счастье». Ефим Степанович низко поклонился дочери: « Спасибо, доченька, уважила»

***

Аграфена Кузьминична не могла нарадоваться, глядя на свою сноху. Уж больно поворотливая да чистоплотная Дарья. Порфирий стал относиться к Даше, как к своей самой любимой сестричке, видно, любовь и уважение к старшему брату оказались превыше всего. Тихон был на седьмом небе от счастья, он теперь с Дарьей не только в мыслях, но и наяву был постоянно вместе. Одна ниточка их связала на всю жизнь.

Дарья же с первых дней, не показывая виду ни мужу, ни свекрови со свёкром,

затосковала. Отошли те денёчки, когда она свободно могла пойти на гулянья, а теперь вот только когда Тихон ей предложит (а это бывает не так уж часто), они пройдут вместе на завалинку к парням и девчатам. И то родители однажды упрекнули, что, якобы, они уже не мальчик с девочкой и ходить с холостяками им должно быть зазорно.

Но вскоре Дарья нашла другое занятие, увязалась ходить с Тихоном на все партийные мероприятия. Вслушивалась в то, что читают коммунисты, о чём говорят и спорят. Особенно ей полюбились песни «Замучен тяжёлой неволей», «Интернационал». Она уже не только проникновенно слушала эти песни и вдумывалась в бессмертные строчки, но и сама своим красивым голосом вдохновенно подпевала коммунистам на маёвках и на других праздниках, да просто на собраниях ячейки. Дарья с трудом уговорила Тихона, чтобы он ей разрешил, хоть изредка, посещать эти собрания. И до того она увлеклась партийной деятельностью мужа, что однажды отец спросил её:

– Чё-то я не пойму тобе, Дашка, Шлемывы – сталоверы, мы – православны, а ты-то кыкой веры у нас стала?

Дарья, не раздумывая, ответила:

– Тихон – партейный, ну и я, стало