Раненое сердце - Полевка

слова о страшных трехъярусных железных кроватях, о холодной воде в душе, о злобных детях, которые в самом начале травили его только потому, что когда-то у него был самый настоящий папа. Который, возможно, когда-нибудь заберет его из этого ада. Том положил папку на кровать и подумал, как бы сложилась его жизнь, если бы его вместе с папой тогда не нашли в том большом контейнере с лоскутками и нитками.

- Том, давай мы спустимся и ты поешь? - Ран принес большую чашку со сладким чаем и коробку с шоколадным печеньем от родни Таэля. - Эти папки от тебя никуда не денутся, клянусь, я не заберу их. И потом, я хотел бы забрать из документов твоих родителей несколько снимков, поверь на слово, детям такого лучше не видеть. Можно?

Ран осторожно потянул папки родителей из рук, но Том вцепился в них, как будто от этого зависела его жизнь.

- Ран, я уже взрослый и должен узнать все до конца. Они мои родители и я имею право знать, какие они были и как… - Том сглотнул тяжелую слюну и от внутреннего холода передернул плечами, - …как все закончилось.

- Хорошо, - Ран поставил на кровать коробку с печеньем и протянул омеге чашку, - но вначале ты выпьешь чаю и успокоишься. Я буду рядом, и ты можешь плакать столько, сколько захочешь, но вначале, прошу, выпей чаю, ты сейчас такой бледный, что мне впору вызывать медиков.

- У меня все хорошо, правда, - Том попытался улыбнуться и взял чашку. Там был горячий и очень сладкий чай. Таким же он отпаивал людей на землетрясении. - Ты напрасно думаешь, что мне плохо и у меня стресс. - Том попытался выглядеть невозмутимо, хотя у него, казалось, внутри разрасталась большая льдинка, - я наоборот, счастлив, что наконец смогу узнать все о своих родных. Ты не представляешь, как важно знать, кто ты.

Ран пододвинул стул и уселся рядом. Он взял коробку с печеньем и не отстал, пока омега не съел треть. И только когда в большой чашке закончился чай и губы у Тома порозовели, он позволил открыть верхнюю папку. Это оказалась дело его папы. Первая фотография показывала новорожденного ребенка с тату на пятке.

- Мой папа, оказывается, был в приюте с самого начала, - Том с грустью погладил младенца, который никогда не знал родительской любви, - он был отказник. Совсем, как Энди. От него тоже отказались в роддоме, у него номер на пятке размытый и светлый, так бывает, когда номер набивают младенцу.

В папке были сопроводительные медицинские документы, выписка из аттестата и характеристика из школы. Следующая фотография была на документы о совершеннолетии. Их делали всем, когда выпихивали из приюта. Для начала, в общаги для одиноких омег, а по соседству размещались общаги для бет и альф. Эти общежития были тоже от благотворительных фондов, и если Том считал, что жизнь в приюте была ужасна, то в общаге она была невыносима. Драки там были явлением обычным, а каждая воскресная пьянка заканчивалась, как правило, одним или двумя трупами. Именно так освобождались места в общаге, но они недолго пустовали, потому что приютских присылали каждый месяц.

А еще, там были альфы. Они появлялись по ночам, осматривали новеньких. Если омега, по их мнению, был красив, то он исчезал навсегда, говорили, что их продавали в бордели, но этого никто не знал, потому что их больше никто не видел. А остальных омег «прописывали», и из десяти омежек в ту страшную ночь только Тома никто не тронул, и то, только потому, что он был слишком худым, откровенно костлявым. Какой-то альфа долго щупал его, от него воняло гнилыми зубами и прокисшим пивом, он брезгливо засовывал ему палец в попу, а потом оттолкнул прочь, а вот Энди досталось достаточно крепко, он даже отлеживался пару дней, и Том обменял свое теплое одеяло на полтюбика заживляющей мази для друга.

Папа на фотографии с совершеннолетия выглядел достаточно симпатичным, и можно было только догадываться, чем для него закончилась «прописка». Том вздохнул, перевернул страницу и сразу задохнулся от боли. Этот снимок сделали в тот день, когда его забрала облава. Он вспомнил тот полосатый джемпер, и синие штанишки в белый цветочек, и знакомые кеды… У папы был синяк под глазом и заметная ссадина на скуле, по всей видимости, ему тогда досталось от бравых полицейских за то, что прятался и сопротивлялся, когда забирали ребенка.

Дальше была сухая справка о ребенке и его регистрационном номере, а потом о принудительном лечении в какой-то психиатрической больнице. Том бывал когда-то в такой больнице, когда проведывал друга, и понял, что если кончать жизнь самоубийством, то только так, чтобы никто не мог спасти. Именно поэтому он и пошел на мост, а в итоге попал к Рану… Стоило о нем подумать, как крупная рука альфы накрыла страницу. Том поднял взгляд и посмотрел в твердые глаза своего спасителя.

- Не переворачивай страницу, не надо, - попросил альфа.

- Я хочу знать, - Том накрыл горячую руку сверху и попытался оторвать от папки, - пойми, я должен знать. Я буду с ним до конца и не струшу. Ему ведь было страшно и одиноко, и я его понимаю и не осуждаю. Я знаю, что это была передозировка, это было единственное, что я узнал о нем. Дату смерти и причину, но сейчас мне этого мало.

Ран убрал руку и Том перевернул последнюю страницу. Это была оперативная съемка во время рейда в наркопритон. По всей видимости, снимали для отчетности. Снимок был двойным. Вначале скрюченное тело с воткнутым в вену шприцем и пеной у рта, а потом тоже тело, но с одной туфлей, потому что на голой пятке был четко виден размытый код приютского номера.

Вот и все.

Том закрыл папку и спокойно посмотрел на альфу, в чьих глазах плескалась тревога.

- Он любил меня. Я это знаю, а все остальное неважно. Ему просто не повезло встретить хорошего человека, который бы помог, когда было плохо.

- Может, хватит на сегодня? - Ран кивнул на последнюю папку, - пошли вниз. Там вкусная еда, елка. Хочешь тортик с розочкой? Или просто кремовые розочки? Пошли в кондитерскую, там для тебя сделают, что захочешь.

- Ран, спасибо тебе за заботу, - омега пожал плечами, - но самое страшное я уже видел. Я отца не помню, и