Раненое сердце - Полевка

Альби постарался мило улыбнуться, но мысли в голове были малоцензурные. Ага, тоже мне нашел клоуна… Но Заки уже открыл дверь водных удовольствий и неспешных развлечений. Альби, когда зашел внутрь, едва не застонал, почувствовав влажный воздух, наполненный ароматом сладкого мыла и пенного шампуня. Он и не представлял, какое это блаженство, после тотальной сушки оказаться в подобном раю. Его уже встречали банщики. Заки помог раздеться, а потом сложил все драгоценности в собственную гутру и, связав узелочек, передал его Ради с наказом принести пижаму и халат и приготовить кровать для омеги.

Альби замотался в простынки и отправился на экскурсию. Хамам был похож на тот, что был в доме Ясмина, только мрамор был не белый, а кремово-желтый и розовый. Очень приятный для глаз. Парилку пришлось проигнорировать, хотя не очень-то и хотелось. Жары за пять дней хватило на неделю вперед. Эта пустыня оказалась весьма противоречивым местом. Днем невыносимая жара, а вот ночью просто леденящий холод. Однажды утром, когда Альби вышел до рассвета из шатра, он увидел стеклянную изморозь на песке. Даже страшно представить, как альфы спали на песке, завернутые в собственные халаты.

Заки довел до помывочной и усадил омегу на теплый приступочек возле небольшого фонтанчика. А потом началось сплошное счастье, когда его поливали, намыливали, бережно растирали и споласкивали. Первый шампунь практически не мылился на голове, но Заки был настойчив, и вскоре Альби поскрипывал чистой кожей и вымытыми волосами, довольный по самое небалуйся.

- Заки, когда захочешь большой и чистой любви, помой слона! - Альби отжимал волосы и довольно поблескивал глазами, - я, может, не такой большой, но я тебя обожаю от всего своего чистого сердца и помытой тушки!

Потом Альби уговорили на массаж сидя. И хотя его не столько массировали, сколько растирали и похлопывали (под бдительным взором Заки), к концу массажа Альби почувствовал себя расслабленным и умиротворенным. Хотелось, конечно, растечься по массажному столу, как Махир, и постанывать под требовательными руками массажиста, но любимый животик вносил свои коррективы в поведение и желания. Глядя на Махира, Альби вдруг вспомнил, что не узнал одну вещь.

- А сколько детей у Лулу?

- Ни одного, - замер за его спиной массажист. Альби развернулся и требовательно на него посмотрел, и тот продолжил, виновато пряча взгляд, - он трижды беременел, но каждый раз терял ребенка. В последний раз уже на большом сроке. Ребенок умер у него в утробе и Лулу делали кесарево, чтобы спасти его жизнь. После этого его признали бесплодным, все думали, что он умрет от черной хандры, но нет… он все так же улыбается и выглядит беззаботным.

Альби в совершенном шоке встал и решительно стал обтираться от излишков масла на коже. Такую информацию стоило обдумать, и желательно, в тишине.

- Я устал и отправляюсь спать, - сообщил Альби Махиру на массажном столе и Хануну, который только вышел из парилки, - отдыхайте и наслаждайтесь жизнью, котятки. А я поплетусь спать. А то сейчас засну стоя, как лошадь.

Заки помог одеться своему омежке, и Альби, засунув ноги в шлепки, отправился во двор гарема в домашнем халате и пижаме. Рана все равно нет, а значит, и эмира, а уж перед оставшимися омегами он может дефилировать, как сам захочет. Его халат с атласными цветами вызвал интерес у жителей, но на него глазели издали, и это было прекрасно. Заки провел своего подопечного в комнаты наследника. Там все было ожидаемо. Ковры и подушки. Ради выскочил из дверей слева. Там оказались омежьи спальни. И первая по праву считалась комнатой супруга, а все последующие были для наложников. В комнате стояли сундуки, а на кровати лежал плюшевый заяц.

- Объявляю эту комнату зайкиной! - провозгласил Альби, - а сам отправляюсь спать в комнату Рана. Если супруг имеет право решать, кто именно будет спать с его мужем, то я решил, что это буду Я!

Заки усмехнулся и отправил Ради на кухню за едой для омеги. При этом строго посмотрел и со значением подвигал бровями, это заметил Альби, но на немой вопрос получил ответ, только когда вошел в комнату альфы и закрыл дверь.

- Давай договоримся, - Заки требовательно смотрел в глаза омеге, - с этого момента ты ешь и пьешь только из моих рук или рук Ради. Ни в коем случае не принимай угощения и не тяни ничего в рот, даже если оно выглядит очень завлекательно. Я знаю пять способов, как заставить омегу сбросить ребенка и два, как убить ребенка в утробе. И запомни, что большинство ядов на вкус сладкие и приятно пахнут.

- Зачем им травить меня и моего ребенка? - удивился Альби, - это нелогично, мы им не конкуренты…

- Человеческая подлость и зависть редко имеют объясняемую логику, - усмехнулся Заки, - порой гадость делают, только чтобы стереть улыбку с чужого лица. Ты теперь в гареме и запомни одно – и в красивом саду водятся змеи.

Гарем

Альби проспал и вечер, и ночь. Он бы спал и дальше, но наглые губы стали выводить узоры поцелуев на шее, а еще очень вкусно запахло мясом, кофе и неожиданно паленой листвой с привкусом черного перца.

- Гашиш? - Альби насторожился и, волнуясь, развернулся в объятиях мужа, - я не знал, что тут в ходу наркотики…

- Не переживай, мы совсем немножко кальян покурили, - Ран выглядел немного уставшим и довольно расслабленным, - такое действительно бывает достаточно редко. Но вчера так хорошо посидели, поговорили, повспоминали то да се… У Маджида мало молодых альф. В последнее время в эмирате рождается мало детей. Казарма стояла наполовину пустая. Моя сотня здесь просто как глоток свежего воздуха. Сегодня официальный праздник, вначале молитва, а потом танцы и песни. А уже завтра начнутся тренировки, дежурства…

Маджид бывал в городе роди… в эмирате ад Мин и видел людей в полосатых робах. Завтра на заседании Дивана буду рассказывать о системе правосудия в эмирате ад Мин. Это очень эффективно и экономически выгодно. Не надо содержать заключенных в тюрьмах, тратить деньги на их питание и охрану. Вместо этого можно дать возможность людям своим трудом загладить свою вину перед общиной. И, кроме этого, полосатые робы делают наказание очень показательным и, как показала практика, многим сама мысль о полосатой одежде и позоре принудительных работ намного страшнее любых застенков.

В