Раненое сердце - Полевка

серые от бетонной пыли лица, а вдруг чудо случилось и родные живы и тоже бродят по разрушенному городу в поисках своих близких. Кухня была условной. Просто столы и скамьи под навесом и несколько военных котлов для приготовления пищи. Кроме Мари, там было еще несколько добровольцев из волонтеров, это было понятно по спокойным и сосредоточенным лицам.

- Запоминай самое главное, - Мари дала Тому чайник и стопку одноразовых стаканов, - ни с кем не спорь. Не говори «все будет хорошо», многие люди не осознают случившееся, а те, которые осознают, отказываются верить. Если надо утешить и поддержать человека, то можно трогать руки, плечи и спину, никогда не трогай у людей в стрессе голову и лицо, даже если оно испачкалось, дай салфетку и покажи на себе, где ему надо вытереть. Многие могут рефлекторно ударить или резко уйти. Человек в стрессе живет на инстинктах и может поступать неадекватно. Надо вести себя тихо и попытаться отвлечь человека, заставить его переключить внимание. Дай ему горячего и сладкого чая, надо поднять уровень сахара в крови, чтобы мозг получил питание и начал вытягивать человека из бездны.

Если видишь человека, который просто стоит и молчит, то, скорее всего, человек в ступоре, это опасно. Он может потерять сознание и тихо умереть, потому что организм не справляется со стрессом. Таких людей надо тормошить и заставлять его отвечать на вопросы, любые. Узнай у него, как его зовут, сколько ему лет, что угодно, а потом предложи ему чая. А еще хорошо, если получится укутать и согреть – человек, по сути, животное, а животное любит тепло. В тепле человеку становится комфортно на уровне физиологии, и мозги начинают обрабатывать информацию. Если человека трясет от холода, то он слабо соображает и загоняет себя глубже в страхи и отчаянье.

- Мне ходить по городу и предлагать чай? - Том с сомнением посмотрел на чайник.

- Нет, - Мари помешала кашу в котле, - просто будь готов, когда люди будут приходить. Вон те белые палатки – это медицинский пост. Там работают врачи-волонтеры и все, кто может оказывать квалифицированную медицинскую помощь. Наш Ран будет помогать там, люди после перевязки и другой помощи будут приходить к нам, а мы будем пытаться помочь им, как сможем.

Так и получилось. Ран вскоре заскочил в палатку и, подхватив стакан с чаем, сообщил, что он рядом, а остальные приятели бегают по городу, помогая на развалинах. В палатку заносили людей на носилках или люди приходили туда сами, а потом выходили и усаживались за столы на кухне. Том наливал всем чая и чего-нибудь спрашивал. Будет ли тот есть, или может дать ему одеяло?

Время от времени над руинами раздавался сигнал и все замолкали. Техника останавливалась и все прислушивались. Не раздастся ли стон или крик человека под завалом, и тогда волонтеры бросались туда и начинали растаскивать камни и пытаться докричаться до несчастного, чтобы сообщить, что его услышали и помощь идет. А еще узнать, сколько там человек и нет ли рядом еще кого-нибудь. Каждая спасенная из-под завалов жизнь была настоящей радостью для всех. Слезы на глазах выступали у всех, кто видел, как родные люди могут опять обнять друг друга.

Закончился день, но на кухне не прекращалась работа. Надо было кормить и пострадавших, и волонтеров, а потом началась ночь, но работы по спасению не прекращались. Вновь прибывшие волонтеры сменяли уставших коллег, которые устраивались спать здесь же, среди спасенных людей, и поспав пару часов, опять поднимались на работу. Мари объясняла, что первые трое суток самые важные. Когда еще есть шанс спасти людей и нужна любая помощь со стороны.

В конце вторых суток будут организованы комитеты жителей города, те сами начнут составлять списки пропавших и найденных, тогда большая часть руин будет пересмотрена и проверена и людьми, и службой кинологов, и жизнь начнет потихоньку упорядочиваться даже несмотря на ужас всего происходящего. Большую часть волонтеров отправят по домам, а их место займут профессионалы и специальные службы, которые будут организовывать жителей и решать все их проблемы.

Именно в одну из таких пауз, когда все замерли, прислушиваясь, Том услышал, как где-то неподалеку плачет котенок. Тихо и обреченно, практически на одной ноте, как будто уже отчаялся, что ему помогут. Том вылез из кокона одеяла, где пытался согреться в ночной прохладе, и отправился на звук.

- Том? - Мари оторвалась от молитвенника и отложила в сторону фонарик, - Том, ты куда?

- Котенок, - Том шел на звук к развалинам. - Там уже собаки проверили все, но, возможно, они не обратили внимание на котенка, маленький… пищит малыш, кис-кис, где же ты?

- Том, стой! - Мари бросилась следом за омежкой, который приближался к полуобрушенной стене, опасно наклонившейся над развалинами, - ТОМ!! Это не котенок, это стена!!

- Нет, котенок, - Том склонился, выискивая малыша, - я же слышу, пищит… кис-кис-кис…

Мари успела в самый последний момент. Она увидела, как стена стала заваливаться и, схватив Тома за шиворот, со всей силы бросила его себе за спину, а сама даже не успела испугаться, когда ее, как ватным одеялом, накрыло бетонной плитой.

- МАРИ!! - заорал Том, - Мари! Ран! Ран, там Мари!

На шум обвала бежали люди, пыль еще не осела, когда омежку подхватили с щебня и оттащили в сторону, подальше от обрушения. Ран с какими-то альфами пытались поднять стену, но железная арматура не давала сдвигать куски. Кто-то побежал за автогеном, но за последние сутки люди видели такое же и уже понимали, чем все закончится.

- Не надо… - просипела Мари, - не надо трогать. У меня сломаны ребра, я слышала, как они сломались, но, слава Богу, мне не больно. Я ничего не чувствую. Не трогайте. Дайте отойти в тишине. Я знала, что это случится вот-вот, и рада, что смогла пригодиться напоследок.

- Мари, - рядом присел Ран и взял монахиню за руку, - Мари, у нас есть боксы реанимации, мы…

- Ран, не надо, - монахиня сжала руку альфе, - я готова к встрече с Господом. Я со всеми простилась и причастилась, я знала, что это последняя дорога…

Мари была до половины груди накрыта бетонным блоком, и все спасатели понимали, что нижняя часть тела раздавлена таким весом. Люди тихо разошлись, позволяя проститься родным. Тома мелко трясло, он сидел рядом и дрожал, как от холода.

- Это моя