Долгожитель - Татьяна Филатова

остался в сарае рядом с еще теплым телом фрица. Когда спустя пару часов того нашли, то те двое, что его обнаружили, вывернули наизнанку свои желудки, извергнув их содержимое, когда увидели выпотрошенное тело своего товарища. Сперва они решили, что это сделало животное, но немногим позже, рассмотрев тело внимательнее, немцы пришли к выводу, что это совершил человек: горло было перерезано одним ровным, четким движением, грудная клетка несомненно была вскрыта также очень острым ножом, а еще… у трупа отсутствовало сердце.

Нет, всех перебить он, разумеется, не смог, но с десяток на тот свет отправил точно: кого-то смог подстрелить из раздобытого у убитого в сарае немца оружия, кому-то, подкравшись сзади, перерезал горло. Все его чувства обострились, силы было немерено.

Часть жителей этой деревни сбежали в лес. Андрей не мог знать их дальнейшей судьбы, но один день жизни он им выиграл точно. Немцы были в замешательстве. По их данным, в этой местности русских солдат быть не могло. Партизаны? Возможно. Но зачем им понадобилось сердце убитого?

Андрей орудовал чисто и опытно: бесшумно подкрадывался в темноте со спины, одним быстрым и точным движением руки перерезал горло, не позволяя жертве даже вскрикнуть. Нож не тупился – только не это лезвие. В нем он был уверен наверняка. Оружие, отобранное у каждого убитого немца, он отдавал кому-то из спасенных людей, и те бежали в лес. При себе же оставил только пистолет и три охотничьих ножа, изъятые из сундука.

Он понял, что немцы экстренно собираются уходить.

– Бегите, – ухмыльнулся Андрей, – бегите, черти.

Два ножа он спрятал в сапоги, один же был при нем в руках. Он как раз успел вонзить его в живот одному из фрицев, с кем вступил в рукопашную, когда ему в спину выстрелили очередью. Кровь потекла изо рта так же, как и у немца, что стоял напротив него с охотничьим ножом, вонзенным по самую рукоятку весьма искусной работы, в плоть.

– Еще увидимся, – прошипел, улыбаясь кровавой улыбкой, Андрей и упал вместе с тем, с кем боролся.

Немцы ушли. Сбежали, не рискнув оставаться на месте. Возможно, где-то их поджидало подкрепление, или же это был лишь разведывательный отряд – Андрей не знал. Но утром, когда он открыл глаза, все уже было тихо.

Рядом с ним кто-то стонал. Стонал из последних сил, и Андрей это слышал. Сам он лежал в собственной запекшейся крови лицом в пол в одном из пустых домов – там же, где его и расстреляли. Андрей свел брови, задумался и вспомнил последние для него события минувшей ночи: драка, нож, выстрелы… Стон повторился.

Андрей поднялся на ноги, стянул с себя окровавленную, изрешеченную пулями рубаху, посмотрел на нее, скомкал и бросил в сторону.

– Эх, испортили, – сказал он, – даже на тряпки теперь не сгодится.

Шоркая ногами и разминая шею, словно от долго сна в неудобной позе, он пошел в соседнюю комнату, откуда и исходил слабый стон. Там, прижавшись спиной к стене, сидел все тот же немец, которого сам Андрей несколькими часами ранее сильно ранил ножом.

– Все еще подыхаешь? – спросил его Андрей.

Сидевший на полу бледный человек истерически задергался, словно увидел привидение.

– Что? Не узнаешь? – ухмыльнулся Андрей. – Я же тебе сказал, что мы с тобой еще увидимся. А, точно, ты же русский язык не знаешь, неуч! Ich habe dir gestern Abend gesagt, dass wir uns wiedersehen werden! Warum siehst du so aus? Ich kann nicht nur Deutsch. Mir wurde auch Französisch beigebracht. Und ich habe selbst Englisch gelernt. Aus Langeweile. (Я тебе еще ночью говорил, что мы с тобой еще увидимся! Что так смотришь? Я не только немецкий язык знаю. Меня еще французскому языку обучали и многим другим. А английский я сам выучил. От скуки.)

Умирающий испуганно и удивленно смотрел на человека перед собой.

– Dämon (демон), – сказал он.

– Для тебя – возможно, – согласился Андрей и присел на корточки рядом с немцем, продолжая растирать рукой затекшую шею. – А может и ангел-избавитель. Это – с какой стороны посмотреть.

Он достал из сапога нож и проделал с этим фрицем то же, что сделал с первым вчера вечером в сарае. Этот не сопротивлялся – не мог. Лишь глаза бешено бегали, пока и вовсе не закатились. Закончив, Андрей стер с себя всю кровь и оделся в чистую одежду, что смог отыскать в доме. Он обыскал все, но не нашел ножа, который вчера вонзил в живот человека, чье сердце только что съел.

– Забрали, черти, – сказал он. – Ну ничего…. Отыщу однажды. Только вот, что интересно, – он улыбнулся сам себе, – нож-то мой забрали, а человека своего подыхать оставили, даже оружие его изъяли – не дали прекратить мучения самолично. Ну и славно. Хорошо, что не помер раньше, мне успел пригодиться…

Выжившие люди, не сбежавшие в лес, прятались по погребам. Андрей знал это, чувствовал их. Силы снова вернулись к нему. Но задерживаться здесь было опасно: кто-то мог видеть, как его вчера расстреляли. А теперь – вот он: жив и здоров. И даже полон сил.

Он ушел в лес и через несколько дней встретил партизан. Примкнув к ним, Андрей понял, что в этой войне именно так он и будет служить Родине. Он выслеживал немецкие отряды, узнавал маршруты их передвижения, минировал дороги, минировал железнодорожные пути. Часто ходил на задания один, а возвращался непременно с важной информацией, причем выглядел так, словно вернулся с отдыха в санатории. Знание немецкого не единожды выручало Андрея. А еще товарищи отмечали не дюжее везение парня: однажды, когда партизанский отряд уходил от преследования, Андрей по какой-то причине отстал, а один из его товарищей клялся потом, что видел, как в спину Андрея была выпущена целая вражеская обойма. Однако ближе к обеду следующего дня Андрей вернулся, к тому же с трофеем – с немецкой винтовкой. Другой раз тащил Андрей раненого бойца, да сам кровью истекал. К ночи схоронились они в овраге, а боец тот был уверен, что Андрей еще до рассвета Богу душу отдал: на зов не откликался, ребра не вздымались. Сам товарищ раненый до него доползти не смог, потому что обе ноги его были перебиты. Но с рассветом Андрей проснулся, как ни в чем не бывало, взвалил на себя бойца и к вечеру дотащил его к своим. Сам же Андрей от медицинской помощи отказался, сказав, что на нем все заживает, как на собаке. И это было правдой.

Один случай Андрей вспоминал очень долго.