Долгожитель - Татьяна Филатова

уж поверьте, до лампочки довольство вашего так называемого «бюро». Я перед вами никогда не отчитывался и отчитываться не собираюсь. Хотите за мной следить – следите. Пускай. Может, хоть научитесь чему-то. Гнилых людей и среди вас бывает предостаточно. Я сейчас говорю о тех, кто, как говорится, превышает свои полномочия. Разница между мною и вами в том, что вы, поднявшись с низов, все пытаетесь залезть выше головы, все хотите подмять под себя как можно больше власти, устанавливать слежки, навязывать свои правила. И все это вместо того, чтобы просто жить. Вы пытаетесь казаться важными, но, если говорить нашим рабочим языком, то, как бы вы не пытались меня прогнуть под себя, я всегда – выше вас по званию. И именно поэтому не тешьте себя иллюзиями того, что имеете надо мной власть.

– Во всем должен быть порядок.

– И я его соблюдаю. Но это – мой порядок, а не ваш. Счастливо оставаться.

По завещанию, о котором коллеги, глубоко уважающие майора Нуждина, были заранее оповещены, категорически запрещалось проводить вскрытие тела Андрея Ильича. В том, что Нуждин умер именно от инфаркта, сомнений не было, ведь это произошло в людном месте посреди дня. Согласно завещанию, тело было помещено в гроб, а на следующий день по полудню должно было быть кремировано. До того момента желающие могли прийти, проститься с усопшим, однако гроб был закрыт.

Глава 5

Борислав

Если бы бусурмане не выпустили его тогда из погреба, помирал бы он там раз за разом, пока не отыскал бы его кто. А тут ироды подсобили…

Живо он им отплатил: той же ночью двоих извел. Очень кстати пригодились они ему… Уже к утру Борислав из обессиленного и полуживого доходяги превратился в здорового, розовощекого детину, который одним ударом кулака мог положить монгола.

У тех двоих Борислав отобрал оружие. Он следовал за отрядом, прячась то на деревьях, то на верховине среди зарослей. Он хорошо знал эти места, они – нет.

В руках нехристей была его младшая сестра. Он понимал, что они с ней сделают, а потому не мог допустить, чтобы Ольга попала в чужую страну. Он должен был освободить ее раньше, а вместе с ней и остальных девиц и детей. Сейчас, пожалуй, батюшка не серчал бы на сына: сейчас его новые умения даже отец его принял бы, ежели Ольгу они помогут от рабства вызволить.

В отряде у монголов пошли разные слухи: кто-то даже говорил о бесах и о демонах, которых люд православный боялся. Но отчего тогда бесы убивают только монголов?

Один из ночных караулов заметил Борислава. Но не успели караульные подать сигнал тревоги, как острые монгольские мечи полоснули им горла. За этим, сидя в клетке, наблюдал тот самый мальчишка с сестрой, у которого о Бориславе пару дней назад и спрашивали. Борислав подал им знак молчать, а сам потащил тела двоих убитых врагов в кустарники. Ему сложно было совладать с инстинктами, которые торопили его извлечь то, что еще минуту назад билось в груди у этих бусурман. Извлечь, а затем и съесть. Но он знал, что ему нужно учиться с этим жить, иначе батюшка его был прав, и места на земле под Богом Бориславу больше нет. Тела остынут, станут непригодными для пищи, но ведь он – не животное. Рукой подать до клетки, в которой сидят дети малые. Не о еде думать надобно.

Борислав совладал с собой. Он оставил убитых в кустах и бесшумно вышел оттуда. Подкрадываясь к клетке, где сидели дети, ему казалось, что за ним следят, однако, обернувшись, он никого не увидел. Но в тот момент, как он начал возиться с клеткой, кто-то подошел сзади, и холодное лезвие коснулось его шеи. Вонь из беззубого рта, растянувшегося в злобной ухмылке у самого лица Борислава, ударила в нос. Он хотел обернуться, но не успел: холод от лезвия превратился в жар, что медленно растекался от одного уха к другому. Неспеша на глазах у плачущих детей в клетке ему перерезали горло и бросили дрожащее тело истекать кровью.

Это была ловушка. Приманка. Прозвучала команда уходить, и отряд тут же двинулся дальше, несмотря на ночь. Все же некое суеверие не покидало умы нехристей…

Он открыл глаза на рассвете. Высохшая липкая кровь, смешанная с грязью, была повсюду: на шее, на лице, на одежде, на волосах, на отрастающей русой бороде. До речки было далеко, а воды при себе у него не было. Злость – еще одно новое чувство, которое он недавно обрел. Злость и жажда мести. Нет, он еще не учился манерам и правилам этикета, не знал языков и не умел обуздывать свои эмоции. Им двигали лишь животный голод и желание отомстить.

Он бежал без устали до самого заката. Кровь высохла грязными корками на его коже. Он впервые понял, как это – чуять добычу. Он охотился и раньше, с отцом. Но это была совсем другая охота. Он чувствовал, как то ли олень, то ли лань наравне с ним бежит вдоль дороги в лесу, он чувствовал за версту вонь человека, перерезавшего ему горло, он чувствовал страх мальчишки и других детей в клетке, он ощущал душевную боль сестры.

Он нагнал их. Отряд шел долго, и Борислав знал, что к утру они должны дойти до следующего русского поселения. Он не мог этого допустить. Как и всегда, были выставлены караульные. Но отряд давно не спал… Борислав это знал. Решив немедля вопрос с караулом и набравшись свежих сил, он пошел рубить бусурман жестоко, быстро и без разбора. Они не успевали нанести ему урон, потому что не ожидали такой наглости и такого безумия.

Когда разъярённый Борислав весь в крови оказался рядом с клеткой с детьми, мальчик с сестренкой стали креститься и вжиматься в прутья противоположной стороны клетки. Борислав одним рывком вырвал окно, через которое туда сажали детей.

– Здесь за холмом – люди, – прошипел он, – наши люди. Берите других и бегите. Скажите, что бусурмане на подходе. Пущай мужики выступают…

Испуганные дети дружно закивали головами и бросились наутек, до конца не понимая: бегут они от бусурман или же от Борислава, которого знали всю свою жизнь. Знали, а теперь боялись неистово. Борислав оглянулся: часть нехристей была им повержена, но часть еще оставалась жива. Он один со всеми не справится, подмога придет не скоро, а сколько еще раз он сможет «пережить» перерезанное горло – он не знал.