Долгожитель - Татьяна Филатова

Игорь достал большой нож и положил его перед Бориславом.

– Он твой, – сказал он. – Уж поверь, не затупится и через сотни лет. Только ножны ему потребуются. Такой нож заслуживает красивой одежи. Он тебе не раз пригодится.

– Игорь, а как же моя сестра?

– А что – сестра? Она проживет жизнь, состарится и умрет. Навеки вечные.

– А я буду жить?

– А ты будешь жить.

– А Дарина?

– Любишь? – ухмыльнулся Игорь.

– Люблю, – уверенно ответил Борислав.

– Тяжко тебе придется, братец, тяжко… Ежели и вправду любишь, то живи с ней до старости. А когда час ее придет, то уходи в лес, в горы… Куда глаза глядят. Уходи и живи там, пока не помрешь. А помрешь – снова живи и снова помирай. И так, пока боль не утихнет.

– У тебя так же было?

Игорь улыбнулся и подбросил хвороста в разгоравшийся огонь.

– Было… – сказал он. – Есть травки, которые тебе, коли нужно, помереть помогут, когда потребуется. Да только гляди, чтобы закопать не успели. Бывало и такое у меня, – он снова принялся хохотать, – просыпаюсь – а я в земле лежу закопанный! Вдохнуть не могу никак и снова помираю! Ох, несколько дней выбирался… Да выбрался. Вот, держи, – Игорь передал Бориславу мешочек с травами. – От баб своих прячь. Ежели заварят и выпьют – взаправду помрут. А коли ты съешь или выпьешь, то помрешь, а к утру снова проснешься. Помрешь стариком, как я был, а проснешься таким, как сейчас! Таким, каким тебя медведь тогда задрал… И никаких следов не будет, хоть даже руку отсекут.

– А голову? – спросил Борислав. Улыбка сошла с лица Игоря.

– А вот для этого ты мне и понадобился… Травушку ту я выпью прям тут, перед тобой. Не страшись – помру. Не привыкать… И не прощу тебе, ежели очи на заре открою.

Игорь посмотрел на Борислава серьезно и властно, отчего у того мурашки по спине пробежали.

– Ножом моим сердце мое вырежи да в огонь брось, – продолжил он, – в нем – душа, жизнь моя. А затем и голову… Остальное прикопай – давно пора червям телом сим поживиться.

– Я не могу…

– Можешь, еще как можешь! Я по твоим следам шел, видел, как ты бусурман по деревьям-то развешивал, – Игорь опять рассмеялся, а затем снова стал серьезным. – Устал я. Ей-богу, устал… Сослужи в дружбу.

– Сколько лет тебе?

– А я уже и не припомню, – ответил Игорь. – Русь православной еще не была, когда я первые голод познал. Ох, тяжко мне было тогда… Да чем старше становлюсь, тем могуче и сильнее делаюсь. Так и ты будешь. Я еще тогда приметил тебя, когда ты с медведем тем боролся: здоровый молодец, больше батьки своего, никак – богатырь. Негоже такому так рано помирать.

– Отчего ж тебе самому жить надоело?

– Я за все это время покоя так и не обрел… Хожу по белу свету, как неприкаянный… Дома давно нет, жены – нет. Дети мои померли давно, а иных дано не будет. Вот и почто мне такая жизнь? Не сделаешь ты то, о чем прошу, другого оберну, и он совершит.

– А многих обернул? – продолжал задавать вопросы Борислав.

– Не многих… Не каждому можно, не каждый схочет.

– А меня ты не спрашивал!

– Времени не было, да ты и не ответил бы. Не смог бы. С каждым вздохом из тебя жизнь уходила да землицу напитывала. Кишки твои рядом с тобой лежали, ребра белые торчали, из горла рваного лилось. А сердце билось… Спрашивать его… Ишь ты! Батя твой обезумел, когда увидел тебя таким. Как по мне, так я спас тебя. Живи! А надоест – ты знаешь, что делать.

– Сердце и голову – в огонь, – сказал покорно Борислав.

– Или целиком в огонь, – дополнил Игорь, – но тогда так, чтобы дотла. Иначе будешь корчиться, как уголек, а на утро все одно силы те тебя целехонького соберут.

– Что за силы? От Бога ли, от лукавого?

– А ежели и ни от того, и ни от другого? – хитро так улыбнулся Игорь. – Вот оно так есть – и все на этом! Не тяни. Огонь разгорелся.

С этими словами достал Игорь из-за пазухи жменю травы сушеной и в рот быстро положил. Затем снял со своего пояса мешочек и молча, без слов положил его на землю рядом с Бориславом.

– Смотри, кого попало не оборачивай, душегубам крови своей не давай пить. Детей малых и стариков не спасай – беды потом от них не оберешься. Знай, Борислав, что это – твой дар и ни чей больше. Прими его и не растрать попросту…

Игоря начало трясти. Он устало улыбнулся и сказал:

– Ох, не подведи, братец… Пусть рука твоя будет твердой. Хватит мне землю топтать. Бывай…

Упал Игорь. Тело его долго еще содрогалось, изо рта шла пена. Борислав с трудом сдерживал себя, чтобы не разрыдаться, как маленькому. Когда же конвульсии прекратились, и он понял, что Игорь мертв, то взял Борислав нож рукою нетвердой. Он уже делал это несколько раз: вспарывал брюхо и грудину монголам, но здесь было иначе. Он убивал своего создателя, своего творца. Борислав не мог этого объяснить, но он чувствовал некую тягу к этому человеку. Или Игорь – не человек? Тогда и сам Борислав – не человек? Выходит, прав тятя был?.. Так кто же они? Звери? Бесы?

Он вырезал сердце и бросил его в огонь. Зашкварчало, завоняло, но этого было мало. Борислав знал, если оставить тело так, как оно есть, то к заре рана закроется, а кровь, что давала этому человеку бессмертие, возродится, и вырастет новое сердце, и Игорь откроет глаза. А он ясно дал понять, что больше не хочет того. Тогда Борислав поднес острый нож к шее Игоря и отсек голову, бросив ее в костер следом за сердцем.

Борислав ушел, чтобы вечером вернуться и похоронить тело, ведь днем копать ему было нечем. Тело остыло и закоченело, головы и сердца не было – на заре никто не проснется. Закончив, он заметил мешочек, оставленный Игорем. Развязав его, Борислав нашел внутри золотые и серебряные монеты. Никогда он не видел ничего подобного. И тут пришла ему в голову мысль: всех бусурман, что будут на его дом покушаться, перебить он не сможет, но платить им дань, как они того затребуют, можно. Но на его, на Борислава, условиях. Иначе несдобровать им…

Часть 2