Долгожитель - Татьяна Филатова

– Я сжалился над вами, я проявил милосердие, а вы не смогли верно распорядиться тем даром, который я вам дал.

– Я видел, что ты с ней сделал, – мужик кивнул головой в сторону дома, в котором лежало обезглавленное тело его жены. – Полагаю, если я проверну с тобой то же, что и ты с Анной, ты подохнешь?

Андрей Петрович ухмыльнулся.

– Ох, невежество… – сказал он. – Невежество и глупость. «Не мечите бисер перед свиньями…»

– Ты кого свиньей назвал, а, Ваше Превосходительство? – выкрикнул разъяренный мужик, доставая из-за спины длинный нож.

– Тебя как звать? – равнодушно спросил Андрей Петрович, слезая с коня.

– Не твоего ума дела, – ответил тот, подходя к барину.

Андрей прекрасно понимал, что этот безумец сейчас нападет со спины, а потому опередил его: он резко обернулся, сделал выпад вперед и, не раздумывая и не тратя время не лишнюю болтовню, полоснул неблагодарного, нерадивого мужика по горлу. Не любил он долго выслушивать того, кого все равно собирался убить. Каков в том смысл?

– Это тебе не жену колотить, – спокойно сказал барин испуганному человеку, которого когда-то спас. – Завтра для тебя не настанет, – с этими словами он вонзил свой охотничий нож в грудь противнику и, не вынимая его, стал проталкивать захлебывающегося кровью мужика в дом.

Он сделал с ним все ровно то же, что этим же днем проделал с его женой: быстро и уверенно.

– Не разбираюсь я в людях, – сказал сам себе Андрей Петрович, поджигая тела покойных супругов прямо в доме: он решил сжечь не только голову и сердце, но и все остальное вместе с полуразрушенной избой. – Верно Даринка говорила: «Не хочешь в людях худого видеть… А ежели во всех доброту выискивать, то так и с голоду помрешь…»

Изба занялась, и сгорали в ней те, кто помереть должен был еще полтора века назад.

– Осталось двое, – пробормотал барин и задумался, на коня взбираясь. – Хотя, нет, постой… Этот дурень приплод уже дал. Ох и кашу я заварил с этими дураками!

Андрей Петрович разозлился. Он гнал лошадь, не жалея ни ее, ни себя. Он чувствовал младшего брата того, чье обезглавленное тело догорало в избе. А еще он чувствовал, что тот обзавелся уже и собственными последователями. И Андрея Петровича это совсем не радовало.

Уже стемнело. Приближаясь к дому, что никак не походил на ту избу, где он нашел Анну, Андрей Петрович почуял странное: то, что было внутри дома, напомнило ему стаю голодных, исхудавших, облезлых волков, которые много дней ничего не ели, чья шерсть клоками свисала с боков, а с клыков капала слюна – от голода. Эти волки ели не досыта, их ребра выпирали, но от того они становились только опаснее и злее.

– Что ж я натворил, – только и сказал Андрей.

Один он с ними со всеми сразу не управился бы. К тому же он понимал, что они тоже должны были его почувствовать. Входить в этот дом было бы безумием: наверняка его стороной обходили даже стражи порядка.

Оставаясь на расстоянии, с которого ему было видно дом, Андрей Петрович привязал к дереву коня и сел рядом на землю. Долго ждать не пришлось: из дома вышел тот, к кому он приехал, и направился к Андрею.

– Барин, – сказал парень, – какими судьбами в наших краях? Уж простите, имя ваше запамятовал.

– Что ты тут учинил? – спокойно спросил Андрей Петрович, сидя у дерева.

– О, у нас там знатное веселье, – ухмыльнулся парень. – Раз в неделю ко мне приходят разные люди и платят, чтобы поглазеть, как какой-то несчастный будет биться с одним из моих ребят. Всегда побеждает мой, – с гордостью сказал он. – А после – при всех поедает сердце проигравшего.

– Как тебя звать? Кажется, Егор?

Тот утвердительно кивнул.

– Так вот, Егорка, – сказал, поднимаясь, Андрей Петрович, – я, ежели память меня не подводит, говорил вам с братом, как правильно распоряжаться даром, который я вам передал?

Егор в ответ лишь ухмылялся.

– Молчишь? Стало быть – говорил… С братцем твоим да с его женушкой безумной я уж потолковал… А на что ты годы, мною тебе подаренные, тратишь? Ты же был так юн! Ты мог многого достичь. И, судя по тому, что тебе и сейчас на вид не более восемнадцати лет, сам ты тоже в боях участвуешь со своими волками. Давно помирал?

– Месяц назад, – уже не так уверенно ответил Егор.

– Вот, – спокойно сказал барин, – а ты понимаешь, Егор, что однажды они тебя так прихлопнут, что ты уже и не очнешься.

– Как это возможно?

– Ну вот гляди, – Андрей Петрович ходил взад и вперед, завлекая все внимание парнишки, который за полтора века, как решил сам Андрей, не поумнел ни на грамм, – дадут тебе по голове, а голову-то и отрежут! Сердце твое на заре снова биться начнет, а головы-то и нет! И будешь бегать, как петух с отрубленной головой, пока снова замертво не повалишься. И так изо дня в день. А ежели не голову отрубят, а сердце вырежут и сожрут, как у тех бедолаг, что ты в погребе у себя держишь, так проснешься ты на утро дурачком, который не понимает ничего в этой жизни, кроме того, как поесть. А их много…

– Они боятся меня! – выкрикнул Егор. – Они уважают меня!

– Я дал тебе жизнь, – сказал Андрей, подходя ближе. – Ты мог увидеть мир, заработать состояние, выучить языки, прочесть все книги мира сего, проявить себя в битвах, иметь честь преклонить колено пред самим императором, а ты… Мальчишка. Всего лишь глупый мальчишка.

Длинный охотничий нож вошел прямо в сердце.

– Прости, что не дал уйти тогда, когда ты был болен телом, но чист душой…

Андрей торопился. «Зверье» Егора могло уже почувствовать смерть своего хозяина, к тому же уже было за полночь – через несколько часов наступит рассвет. Закончив с нерадивым юношей, сложив в мешок его непутевую голову и пустое сердце, барин вошел в дом. Церемониться ему было некогда: двоих он убил штыком, который прятался в его трости, двоим перерезал горло, одному вспорол брюхо. Пятеро. Да, Андрей был прав: это была голодная свора, которую держали на цепи. Буквально – они были прикованы.

Но кто-то был еще… Спустившись в погреб, Андрей Петрович нашел там троих простых мужчин, тоже прикованных цепями к стене. Видимо, Егор их у кого-то выкупил за бесценок или же выкрал. Это было неважно. Барин их освободил и приказал бежать как можно дальше от этого дома.

– Забудьте все, что здесь видели, – строго