Самый опасный человек Японии - Александр Накул

У этой искушённой леди спросили, какое впечатление великий француз произвёл на неё как на женщину.

«О, можете быть спокойны, — ответила гейша. — Наш гость — один из тех мужчин, кто искусно орудует обоими мечами!»

К сожалению, Кимитакэ слишком хорошо понимал, что за такие истории с экзамена его прогонят. И поэтому заговорил про другое:

— Если вы мне позволите, — сказал он, — я сам напишу себе приглашение. А вы по исполнению оцените, достойное ли это приглашение того, чтобы меня пропустить.

— Похоже, ты решил брать пример со своего бестолкового приятеля, — заметил заместитель директора. — Придуриваешься, чтобы экзамена избежать.

— Пример этого Сатотакэ Юкио — не худший пример, — возразил генерал. — А человеку, которому досталось имя Кимитакэ, остаётся только стремиться к тому, чтобы эдакое имечко прославить... Отрежьте ему бумаги, пусть попытается.

Кимитакэ пододвинул к себе отрезанную страничку. Бумага была настолько хороша, что просто ласкала кончики пальцев, когда он касался её краёв.

Школьник окунул кисть в густые чернила, которые лоснились, словно волосы Юкио, — и принялся выводить. То, что он выводил, было весьма каллиграфично — пусть и имело самое отдалённое отношение к пригласительному письму.

В актовом зале воцарилась тишина. Все трое членов экзаменационной комиссии смотрели во все глаза. Учёные мужи пытались понять, что он творит и как собирается выкрутиться.

Наконец надпись была завершена. Чернила засыхали сразу же, превращаясь в несмываемые чёрные следы.

Кимитакэ взял лист за уголок и осторожно поднял его. Ни одна капелька не сдвинулась с поверхности листа. Чернила уже засохли, композиция слилась с бумагой в единое целое.

— А теперь — огонь, — сообщил школьник и тряхнул рукой. Каллиграфическая композиция вздрогнула, поползла — и спустя мгновение чёрные штрихи рванулись с поверхности языками лоснящегося чёрного пламени.

Огонь быстро охватил листок и спустя пару минут огромный чёрный язык уже пожрал страничку до конца. Когда пламя уже подходило к пальцам, Кимитакэ встряхнул рукой и пылающий лист исчез, рассыпавшись на мелкую чёрную сажу.

В зале пахло смесью чернил и едкой гари.

— Никогда такого не видел, — констатировал профессор Окава Сюмэй. — И никогда до конца не верил, что такое бывает. Хотя читал про такое, конечно. Но ведь и про горных ведьм рассказывают всякое там… Давайте я напишу вам нормальное приглашение.

Пока он писал, генерал сурово исследовал школьника сквозь очки.

— А скажи, — вдруг произнёс он. — Как долго, по-твоему, нужно тренироваться, чтобы вот так, как ты, поджигать?

— Я в точности не знаю. Я увлекаюсь этим с детства и не знаю, как долго надо тренировать человека именно с нуля. К тому же это не простой огонь, а чёрный, чернильный. Его свойства пока ещё не изучены. Ведь современные физики, как правило, не в ладах с каллиграфией.

— Это обнадёживает. Поздравляю, кстати, с поступлением. Теперь твой приятель сможет тебя и там охранять. Чтобы враги не украли.

Кимитакэ с поклоном принял листок. И отметил про себя, хоть и не подал виду, что каллиграфические навыки самого опасного человека Японии всё-таки похуже будут.

Когда они вышли, к ним пулей подлетел староста.

— Что там? — спросил он. — Вопросы сложные? Что спрашивают?

— Наверное, что-то очень сложное, — ответил Кимитакэ. — Но нам всё равно отвечать не пришлось.

— Что-то долго вас прогоняли.

— А нас и не прогнали. Нас пригласили. За особые наши таланты.

— И что это были за таланты?

— Так это же наши таланты. Не твои.

— А вдруг и у меня какие-то особые таланты есть?

— Если бы они у тебя были, — произнёс Кимитакэ, с каждым словом всё больше наслаждаясь твоим торжеством, — то ты бы нам вопросы не задавал. А просто вошёл — и продемонстрировал!

* * *

Экзамен порядочно вымотал Кимитакэ, пусть ему и не пришлось отвечать на сложные вопросы. Поэтому он кое-как дотащился до главного здания школы и рухнул там на скамейку, которая хитро пряталась в разросшихся кустах.

Что делать дальше, было не очень ясно. Но оно и к лучшему. У школьника наконец-то было время, чтобы перевести дыхание и отдохнуть.

«Всё-таки мне немного повезло, что я здесь вырос, — подумалось ему. — Окажись на моём месте иностранец или даже японец, но из другой эпохи — он ни за что бы не справился. Чужак бы просто не понял, что здесь творится и какие условности надо соблюдать, чтобы не угодить под колёса локомотива истории».

Кимитакэ поднял взгляд и увидел, что Юкио стоит прямо напротив него.

Школьник не стал даже спрашивать, как Сатотакэ ухитрился его отыскать. Он уже привык, что от его приятеля можно ждать чего угодно.

— Есть какие-то новости? — спросил Кимитакэ.

— С нашим классом закончили, — был ответ. — Прошли четверо, не считая нас. Старосты среди них нет.

— Это приятно слышать, — сказал Кимитакэ. — Хотя бы в выпускном классе, но мы наконец-то от него отдохнём.

— А чтобы его утешить, — продолжал Юкио, — ему передали подробности нашего нового назначения. Обучение в школе будет замаскировано под трудовую мобилизацию. Мы сделаем вид, что поедем на военный завод. Уже там предъявим наши приглашения — и нас начнут учить по-настоящему. Хотя те, кто струсил, могут и не предъявлять и вместе со всеми скручивать гаечным ключом лёгкие самолёты под шиферными навесами.

— Можешь быть уверен, я не откажусь, — губы Кимитакэ изобразили улыбку. — Иногда я мечтал работать дипломатом, хотя и не верил, что это будет для меня возможным. Мой братик был всегда уверен, что это возможно, но он же ребёнок совсем… А ещё родители будут спокойны насчёт моего будущего… Кстати, Юкио-кун, а твои родители, которые в Наре остались, не пытаются тащить тебя на правильную дорогу? Или сами рады, что от такого отделались?

— Отечество — мои родители, — ответил Юкио. — Но я вас понимаю, семейных.

— Надо будет зайти к директору, — продолжал Кимитакэ, больше чтобы заполнить неудобное молчание. — Думаю, у адмирала есть в чём нас напутствовать. Он же не знал, что мы пройдём экзамен, — хотя сам в этом и не сомневался.

— Я думаю, нам сейчас не стоит к нему даже приближаться, — заметил Юкио.

— Зря опасаешься. Я же говорил с ним сегодня. Он человек понимающий.

— Причина