Цена звёздной пыли - NBRAINH

зала, ведь если это произойдёт — им придётся отпустить и торговца. Или пересмотреть всю свою излюбленную систему правосудия, которой так яро гордятся. — Они были не особенно заинтересованы в моём освобождении.

— Что вы имеете в виду? — надетые было, очки Верховного судьи, медленно поползли вверх, вслед за его бровями. — Где вы находились всё это время, мистер Харлайл?

* * *

Джон рассказал. Поведал то же самое, что изрёк в своём интервью Ричард Макдональд, разве что, с единственным дополнением — длинным тюремным сроком в колонии на одном из дальних миров, куда его доставили войска республики, которые захватывали замок Маггри. И он находился там с тех самых пор… Бесконечное множество лет, накладывающихся друг на друга однотипными событиями, и растягивающимися в кривую бесконечности. Об этом, разумеется, все записи были — их он с удовольствием предоставил судье, чем в один момент превратил призрачный образ Джона Харлайла, в реально существующего, человека, чьё слово весило ненамного меньше, чем слово любого из присутствующих сенаторов, или молчаливых, клерков. Несуществующий человек внезапно получил статус гражданина республики, ведь именно это значилось в брошюре, которую заполнил лениво зевающий, надзиратель, прежде чем бросить задницу Харлайла в тёмную камеру, и выбросить ключ.

— Но за что, — судья внимательно прочитал полученные документы о нахождении в заключении, и отложил их в сторону. — Тут не указана причина вашего заключения. Как и почему, вас поместили в то… Место?

— После свержения адмирала Тайруса Маггри, войска республики совершенно растеряли ощущение реальности собственных действий. Их поглотила буря эмоций, сопровождающих великую победу, и… Безумие. Если быть проще… В тот день, когда был обнаружен труп лидера восстания, на той же самой площади, были казнены тысячи боеспособных повстанцев, а тех, что уже не могли держать оружие — поспешно отправляли в колонии. В числе последних как раз оказался и я. Мне не задавали вопросов. От меня просто избавились во имя галочки. Всё же, им необходимо было оправдать собственные усилия в глазах граждан республики, и создать видимую статистику последнего боя. И раз уж смерть Тайруса погрузилась в тайну, войскам требовалось показать всю тяжесть последней битвы, отразив её в подтверждённых смертях, и заключениях предателей. А если говорить уж совсем просто — у них не было для этого причин. Меня заточили только потому, что я оказался на площади перед замком покойного тирана, и по воле случая, имел слегка другую, униформу, нежели солдаты, которые производили захват.

— И вы считаете, что мы поверим в этот бред? — наконец, в разговор решил вмешаться и один из великих сенаторов, Мартин Олдмэн. Его седая, длинная борода, настолько яростно вздымалась при каждом его слове, что напоминала скорее белоснежную собаку, в её стремлении сорваться с цепи. — Солдаты республики никогда не стали бы заниматься подобными, бесчестными вещами!

— Как и великий сенат — никогда не посмел бы продлевать фактическое время военных действий, для разведки территорий Нивы, и их оккупации? — Ричард Макдональд ехидно усмехнулся, и подмигнул белобородому политику. — Когда там, по утверждению сената, был казнён безумный тиран?

Глава 44

— Сейчас не об этом! — верховный судья слегка привстал, с силой ударил по деревянному бойку на столе, и призвал суд к порядку. Разумеется, не с целью защиты чести сената. Нет, вовсе не для этого. Или, по крайней мере, он хотел, чтобы всё выглядело иначе. — То есть, вас незаконно заточили в одной из самых страшных, тюрем, известной вселенной?

— Тюрьма есть тюрьма, ваша честь, — Джон Харлайл пожал плечами и бросил окурок себе под ноги. После чего усердно втоптал его в каменный пол, своим тяжёлым ботинком. — Их отличает лишь название, отдалённость от Земли, режим питания, и пожалуй, набивка подушек. В некоторых, к примеру, как я слышал, подушки набивают гусиным пухом. В других — овечьей шерстью.

— А в вашей? — поддавшись интересу, в разговор ворвался и голос одного из присяжных — престарелой женщины, чей образ напоминал никого иного, как учителя, со стажем в добрую жизнь.

— А в нашей, — устало размяв затёкшую, заметно исхудавшую, шею, Харлайл приступил к употреблению следующей раковой палочки. — В нашей мы спали на золотой руде, которую собственноручно добывали в бесконечных переплетениях шахт. Собирали всё то, что откопали за день в одну кучку, и ложились, решая при этом сразу две проблемы — получалась и подставка под голову, и удобная «сигнализация», потому как невозможно не почувствовать движение под собственной головой во время сна. Всю эту руду собирали надзиратели уже поутру, на огромной тележке с извечно скрипящими, колёсами, не проснуться от звука которых, так же было попросту, невозможно. Ты отдавал им то, что добыл, а они, в свою очередь, давали тебе паёк, в зависимости от количества ценного ресурса. И если каким-то образом ты умудрялся ничего не раздобыть, или по какой-либо причине, потерял добытое, ты, разумеется, оставался с носом.

— Что значит «с носом»? — верховный судья наконец положил молоток на место, и расслабленно сел обратно на стул. Конечно же, ему стоило бы остановить присяжную… Но, разве не в этом весь смысл открытого заседания, которое показывают целой нации? Пусть всё будет открыто, честно, и наиболее прозрачно.

— Со сломанным носом, ваша честь, — Джон Уильям Харлайл повернул свою голову набок относительно судьи, и представил новую горбинку на носу, которой умудрился обзавестись уже после начала собственной истории заключения. — Поначалу никто из нас не знает про «подушки». Потому-то я и считаю их одной из самых важных черт нынешних мест заключения.

— И вы хотите сказать, что этот… Человек, — уже другой, более молодой, высокий и громкоголосый, сенатор, ткнул пальцем в Макдональда. — Не удосужился освободить своего подельника из заключения, сидя на целой горе награбленных денег?

— Смею вас заверить, господин сенатор, — Джон Харлайл протянул руку в сторону старого торговца. — Этот человек не украл ни единого кредита за всю свою долгую и насыщенную, жизнь. И по той же причине, даже не пытался идти наперекор существующей системы правосудия, штурмуя одну из республиканских тюрем. Помимо прочего, так уж вышло, что это он должен быть на моём месте, а я — на его.

— Что вы имеете в виду, мистер Харлайл?

— Я убедил его помочь МНЕ закончить ту долгую войну. Это была моя идея, — торговый агент мотнул головой, чтобы привести размазанные по стенкам черепа, мысли, в подобие порядка, и бросил очередной окурок ровно в то же место, что и прежде. — Если вы читали ту статью, то уже должны знать, что я был на той войне в числе обычных