Былые - Брайан Кэтлинг

— Превосходно, тогда вы получаете наше одобрение перевернуть вверх дном все, что пожелаете.

Теперь, когда Флейшер получил одобрение расширить свои изыскания об известном мире Эссенвальда, он решил заодно углубить познания в более туманной мифической истории Ворра. Когда он расспрашивал о преданиях и легендах Ворра, то и дело всплывало одно имя — священника по имени Лютхен, автора академической статьи о мифической иерархии и малых племенах региона. В Эссенвальде не нашлось ни единой копии сего научного труда, но сам Лютхен окормлял паству в часовне Пустынных Отцов, располагавшейся в беднейшей части Эссенвальда.

Внутри часовенка оказалась маленькой, душной и удивительно мрачной. Флейшер запнулся об одну из втиснутых внутрь скамей и выругал ее твердость. Когда глаза привыкли к сумраку, он поискал где-нибудь на деревянных стенах оконце. Попытался припереть дверь, чтобы разобрать, куда идет, но, должно быть, ее поставили на пружину или повесили так, чтобы закрываться самой по себе, каждый раз как будто нагоняя еще больше мрака. Обойдя часовню трижды, он в конце концов сориентировался и встал у маленького деревянного алтаря. Над ним из затворенного оконца пытались протиснуться во мрак прищуры колотого света. Он нашел болтающуюся от окна веревку и потянул. Деревянные створки нехотя разошлись на петлях, обнажая яркое витражное стекло. На Флейшера и алтарь пролился густой виридиановый свет. Тот исходил от мозаичного леса, сделанного из зеленого стекла. В центре его высилось раскидистое дерево, под которым приютилось племя разобщенных людей и других существ. Сперва Флейшер принял витраж за изображение самих лимбоя. Затравленных и потерянных, сбившихся под высокими ветвями. Затем осознал, что отсутствующие выражения и воздетые горе глаза передавали святость персонажей — то, что они не от мира сего. Он отступил от алтаря на липкий свет, чтобы приглядеться к композиции. Изо ртов некоторых персонажей поднимались облака с текстом на прозрачном стекле. Прочесть его не удалось. Расстояние и копоть сообща спрятали архаичные слова в неразборчивости. Те же, кто не говорил, стояли с одной рукой над головой, как будто показывая, что когда-то были выше, либо защищая макушки от палящего солнца. Прочие фигуры, стоявшие дальше в подлеске, и вовсе не казались человеческими. Унылый полуголый мужчина, привалившийся к древесному стволу, — Адам. В одиночестве. Еву на картину не допустили — ее изгнал из композиции разгневанный Бог и его свора павших ангелов.

Адам смотрел прямо на алтарь с неописуемым выражением. Одна его рука сжимала преступное яблоко, но указующий перст нацелился на грудь, в сердце. Другую руку он отвел в сторону, направляя внимание зрителя прочь от вертикального дерева в центре. На заднем фоне в темной листве было нарисовано пламя. Пламя, исходившее от воздетого меча. При нынешнем освещении витража меченосца было никак не разглядеть. Должно быть, солнечным лучам препятствовал угол какого-то здания снаружи. Флейшер помнил Библию достаточно хорошо, чтобы понимать: это один из сонма ангелов, присланный стеречь и оборонять древо познания, в чем он явно потерпел неудачу. Флейшер отступил еще на шаг, чтобы разглядеть окно в еще больших подробностях.

— Примечательно, верно?

Он развернулся к тому, кто подкрался под прикрытием его рассеянности.

— Изготовлено братьями Вальдемар, приезжавшими ставить большой витраж в соборе. Я отец Лютхен. Это моя часовня.

Флейшер оправился и выкинул из головы ансамбль с витража. Уже хотел представиться священнику, когда Лютхен опередил его:

— Вы Антон Генрих Флейшер. Сын Доменика и Хильдегарды. Внук Питера и Гудрун Флейшеров и Уилфреда и Мадлен Брандтов из Ахена.

В этой стиснутой лачуге пророков его слова прозвучали обвинением. Даже личность Флейшера известна этому человеку, с которым он еще ни разу не встречался — который наблюдал за ним, не проронив ни слова.

— Это так, — сказал Антон и был рад напористости в голосе. Емко и формально. Четко и без страха.

Они вместе обернулись к витражу.

О братьях Вальдемар слагали легенды. Их произведения, будь то из стекла, дерева или стали, служили предметом восхищения и множества обсуждений по всей Европе. Этот витраж заказали с целью продемонстрировать рай в его расцвете, в блеске всех божьих тварей, переполненных уравновешенной миролюбивой жизнью. Лучезарным перед падением. Трубным зовом христианства и культуры. Паломники и ученые совершали бы эпические путешествия, чтобы преклонить колена перед его мощью, ослепленные диким светом внешнего мира, что приручен и выжат в досточтимое произведение искусства и через него. Одно это должно было утвердить Эссенвальд на века.

Однако во время предварительных исследований Ворр заворожил братьев Вальдемаров. Его широкое разнообразие растительности. Его уникальный и непредсказуемый климат. Его пагубное воздействие на человеческий разум — и, естественно, его мифология. Они хотели войти. Причаститься к Ворру. Все их пытались разубедить, но они не поддавались уговорам, и работа встала. Тогда с ними условились на четыре дня и ни днем больше. Вернулись они три дня спустя — в себе, но сами не свои. После этого братья принялись менять замысел. К и без того переполненной сцене добавили вымышленных существ. Оптимистичную легкость картины во многом угрюмо извратили. С совершенством и потрясающей глубиной резкости могла потягаться лишь буйная жизненная энергия, сиявшая в таинственных обитателях, наводнявших эту спутанную сказку и глазевших наружу.

Лютхен отвел Флейшера в другой конец часовни, где в тени от дальнего уголка Эдемского сада стояла выцветшая скамья. Флейшера удивило проворство старика, когда он разглядел его возраст в морщинистом свете.

— Отец, я пришел расспросить вас о Ворре. Мне говорили, что витраж, который вы здесь с гордостью демонстрируете, — итог похода братьев Вальдемар. Я намерен предпринять такой же поход, чтобы найти лимбоя.

— Вам, разумеется, известно об опасностях? — осведомился священник.

— Да, отец, я знаю, что продолжительное пребывание в лесу вызывает состояние амнезии и, по некоторым утверждениям, полной деменции. Для поисков лимбоя я намерен совершить череду быстрых вылазок, проводя в Ворре как можно меньше времени. Скажем, не более трех-четырех часов в день.

Старик вздохнул и ответил:

— Известно ли вам, что воздействие леса накапливается?

Флейшер выпрямился на скамье.

— Но этого не может быть, это невозможно.

— Многие вещи в Ворре не назвать возможными, но это не мешает им существовать. Так или иначе, этак вам не найти пропащих, они будут вас игнорировать и прятаться от ваших случайных вторжений.

Молодой человек вскочил, разозленный и раздраженный стариковским пессимизмом. Он ожидал помощи, а не этого.

— А еще ваши интервенции растревожат некоторых других обитателей.

— Кого? — бросил разочарованный купец с кривой усмешкой, продемонстрировавшей, что опыт еще не развеял и не выжег большую часть его отрочества.

— Прошу меня простить, но вы не в том расположении духа, чтобы