Предатель - Энтони Райан

так, — сказал я. — Выстраивают союзы на смеси доброты и угроз. Они захотят, чтобы Боулдин стал одним из них, может даже обручат его с кузиной подходящего возраста и положения. И всё это время он будет оставаться в их лапах, обеспечивая тем самым постоянную преданность его матери. Не сомневайтесь, герцогиня, восходящая-королева никогда не станет так жестоко отрывать ребёнка от матери.

Лорайн повернулась ко мне, её лицо выглядело бледным, если не считать россыпи веснушек на носу и щеках. Даже после всех этих лет такое сочетание придавало ей девчачий вид, хотя, когда она заговорила, её голос звучал как голос разбойника, умудрённого суровым опытом.

— Если вы победите, то я не буду к этому причастна, но всё равно преклоню колено перед твоей чокнутой мученицей. Если проиграете, то я не буду к этому причастна, и буду весело кричать вместе с толпой, когда её повесят. Надеюсь, это понятно.

Я склонил голову.

— Разумеется, миледи.

Она еле заметно кивнула.

— На свою войну против еретиков в Атильторе можете взять капитана Дервана с его Избранной ротой. Все керлы Шейвинской Марки, которые захотят идти под знаменем Помазанной Леди, тоже вольны покинуть свои земли, хотя я в любом случае не смогла бы их остановить.

— А потом?

— Если начнётся война с Алгатинетами, то это ваша война, Элвин. Во всяком случае, до тех пор, пока я не увижу, кто побеждает — а уж тогда Дерван может оказаться вам врагом, а не как союзником. Не смотри на меня так. Ты знаешь, как разыгрывается эта игра. И всё же, если ты прав, то до этого не дойдёт, не так ли? И это подводит нас к следующему вопросу.

Итак, настала кульминация этой тёмной сделки. Я молчал, и лишь немного склонил голову, приглашая Лорайн высказаться. Назначать цену за товары, которые ещё не купил, всегда плохая тактика.

— По моим подсчётам, — продолжила Лорайн, — примерно третью всех сельских угодий Шейвинской Марки владеет Ковенант. Быть может, твоя Помазанная Леди в мудрости своей разделяет моё убеждение, что такое положение дел нуждается в исправлении.

— Это зависит от того, сколько нужно исправить.

— Всё. Плюс рента за последние два года. Я не сомневаюсь, что казна Ковенанта достаточно глубока, и может это покрыть.

«Обещай ей всё, что потребуется», сказала Эвадина, но я не стал сразу объявлять о согласии. Если бы я согласился сразу, Лорайн заподозрила бы ловушку. И к тому же это оскорбило бы мои разбойничьи инстинкты.

— Один год ренты, — сказал я. — И половина земель.

— Две трети, — возразила она, и, улыбнувшись, протянула мне руку для поцелуя. — И я добавлю менестреля, раз уж он так хорошо аккомпанирует твоей пташке.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Квинтрелл шпионил на Лорайн, в этом я совершенно не сомневался. Менестрелю, который не может петь, скорее всего, приходится пополнять свой доход не только за счёт музыки. Кроме того, он вёл себя преимущественно молчаливо и смотрел осторожно, как человек, для которого наблюдать, оставаясь незамеченным, стало второй натурой. Я не винил Лорайн за то, что она отправила к нам своего агента — в конце концов, ей надо было защищать инвестиции. И, несомненно, менестрель понял, что я догадался о его истинной роли в тот момент, как он доложился мне на следующее утро. Даже относительно короткое пребывание на посту начальника шпионской сети Эвадины научило меня тому, что на удивление большая часть этой странной игры разыгрывается в открытую.

— Менестрели часто путешествуют далеко, так ведь? — спросил я его. Он представился мне в конюшнях, где Верховая рота и Разведрота готовились выезжать. Сегодня он был одет в простую одежду, а не в пёстрые шелка, как прошлым вечером, и мандолину сложил в вощёный узел, переброшенный через плечо. Я не увидел оружия на его поясе, но чувствовал, что где-то у него наверняка спрятан по меньшей мере один нож.

— Да, милорд, — подтвердил менестрель, приветливо улыбаясь. Он не был особенно красив, зато ухожен, а его коротко стриженые и намасленные борода и усы торчали, как наконечники копий. Ещё он говорил с незнакомым мне акцентом, в котором смешались оттенки всех герцогств, и для дворянина он звучал слишком грубо, а для простолюдина — слишком утончённо. — Я отыграл во всех концах этого королевства, но никогда меня не встречали теплее, чем в доме герцогини Лорайн.

— А дальше когда-нибудь ездили? За море, или за южные горы? Мне нужны люди, которые могут говорить на других языках.

— К сожалению, я знаю только наш язык. — Квинтрелл хорошо умел врать, но я заметил, как он чуть замешкался и скрыл неправду очередным поклоном. — Хотя, благодаря времени во Фьордгельде, я запомнил несколько аскарлийских фраз.

Я хмыкнул и поднял своё седло на спину Черностопу.

— А писать умеете?

На этот раз он решил не лгать — возможно, Лорайн предупредила его, что избыток неправды привлечёт моё внимание.

— Да, милорд. И неплохо, как мне говорили, но не настолько, как вы, наверное.

— Наверное. — Я повернулся к Эйн, которая необычайно напряжённо смотрела на нашу беседу, скрестив руки и чуть опустив голову. — Что скажете, рядовой Эйн? — спросил я её. — Готовы научить его одной из своих песен?

— Только если он научит меня играть, — быстро пробормотала она, и я увидел, как она стрельнула взглядом на мандолину на спине менестреля. Мне пришло в голову, как редко она говорила, что хочет чего-либо, да и сам факт подобного проявления доставлял ей явное неудобство. Я догадался, что это очередное наследие её ужасной матери — Эйн с ранних лет усвоила, что от просьб бывают только наказания.

— Что скажете, мастер Квинтрелл? — спросил я менестреля. — Брали когда-нибудь учеников?

— Немного. — Он склонил голову, глядя на Эйн, которая, как я с изумлением заметил, отчётливо покраснела. — Хотя никого с таким прекрасным голосом. Я с радостью научу вас играть на мандолине, дорогуша.

— Отлично, — сказал я, взявшись за ремни седла. — Садитесь на коня — как я понимаю, герцогиня вам его предоставила. Мы выезжаем в течении часа.

— Хорошо, милорд. — Квинтрелл снова поклонился, а потом нерешительно оглянулся через плечо. — Но позвольте сначала попросить ещё об одном одолжении. — Он махнул рукой человеку, стоявшему в тени дверного проёма. На свет вышел юноша, который так низко пригибался, что поначалу я счёл его жертвой какого-то уродства. Когда он, не разгибаясь, подошёл ближе, я узнал в нём неуклюжего жонглёра с пира. В отличие от Квинтрелла, этот был вызывающе симпатичным, хотя его приятные черты лица с квадратным подбородком портил лиловый синяк на щеке.

— Милорд, представляю вам