Башня. Новый Ковчег 6 - Евгения Букреева

— Давай ещё раз, Серёжа. Как найти скорость? Формула, ты помнишь формулу?

Учебник по физике в руках бабушки. Ещё минуту назад он лежал раскрытый перед Серёжей, и формула скорости, простая — наверно, простая — настойчиво лезла в глаза. Серёжа её помнил, хорошо помнил, он целый час бездумно повторял: если модуль скорости не изменяется во времени, то такое движение называют равномерным. При равномерном движении скорость можно вычислить по формуле…

— …скорость можно вычислить по формуле, — шепчет Серёжа. — По формуле… по формуле…

— Да. По формуле. По какой? Что на что надо разделить?

— Время, — неуверенно бубнит Серёжа. — Время на путь длины… длину пути…

Бабушка с силой захлопывает учебник. Серёжа втягивает голову в плечи и беззвучно плачет…

Он ненавидел физику. Ничего не понимал в ней, не хотел понимать, да и не мог. Как не старался — не мог. С математикой ещё всё было более-менее сносно, но вот физика… здесь Серёжа чувствовал себя полным идиотом. Не помогала ни зубрёжка, ни долгие и мучительные высиживания над домашним заданием. И именно это и злило бабушку больше всего.

— Серёжа, — медленно говорила она. Плохо сдерживаемое разочарование сквозило в каждом её жесте и каждом слове. — Твой прадед считал энергетический сектор и сектор систем жизнеобеспечения самыми важными секторами. Он был прекрасным инженером и лично принимал участие в разработке Башни. Мы планировали, что ты дальше пойдёшь именно в этом направлении. Будешь представлять интересы семьи в секторе систем жизнеобеспечения. Старайся!

Серёжа старался. Он до головокружения и тошноты вчитывался в учебники, запоминал, вникал, но ничего не мог с собой поделать. Формулы путались. Понятия разбегались. Скорости, вектора, физические величины…, всё это были абстрактные слова для Сергея, и чем больше он учил, тем хуже становились его знания.

Однажды он случайно услышал, как бабушка сказала отцу:

— Жаль, что твой сын оказался совершенно неспособен к изучению физики. Я говорила с кураторшей, а та, в свою очередь попыталась надавить на учителя, но его вердикт был однозначен. Увы, у Серёжи гуманитарный склад ума. Я могу, конечно, попросить, и ему подправят отметки. И рекомендацию нужную дадут, но ты сам понимаешь, сектор систем жизнеобеспечения — не то направление, где это может прокатить. Я надеялась, что Серёжа хоть в какой-то мере унаследует инженерные таланты моего отца, но приходится признать — в этом он пошёл не в нашу породу. В отличие от сына Ленуши, который как раз тут и проявляет основные способности. Поэтому, я считаю, что Серёже надо нацеливаться на финансовый сектор, с математикой у него всё же не так плохо, как с физикой…

В тот вечер Серёжа, оставшись в своей комнате, долго и горько плакал. Он не справился, не смог, разочаровал бабушку, не унаследовал инженерный талант Андреевых. А Пашка — Пашка унаследовал. Значит, он больше него, Серёжи, достоин своего великого прадеда. Это было очень обидно. Семья, бабушка возлагали на него надежды, а он…

— Объясните, Виталий Сергеевич, что случилось?

Сергей вслед за Васильевым вглядывался в мониторы и ничего не понимал. Рядом сидел прадед — для него, так же как и для Васильева, всё было предельно ясно. Он хмурил брови, и его пальцы быстро выстукивали, но не «Прощание славянки», а что-то тревожное, похожее на поднимающуюся бурю. Оба они не обращали на Сергея никакого внимания.

— Виталий Сергеевич!

Васильев обернулся.

— Сергей Анатольевич, тут…, — на красивом лице застыла паника. — Понимаете, какое дело. Турбина встала. То есть сначала раскрутилась, вышла на предельные параметры, а теперь вот… но…, — Васильев резко отёр пот с лица. — Не могла она встать. Не могла! Тогда бы всё полетело, генератор, вообще всё. А тут… Надо проверить турбину.

— Так проверяйте! — Сергей кивнул в сторону мониторов.

— Нет. Надо физически проверить.

До Сергея не доходило, что имеет в виду Васильев. Не скрывая раздражения, он смотрел на сгорбленные плечи начальника станции, на вялые руки, которые ещё совсем недавно порхали большими встревоженными птицами над панелью управления, а теперь неподвижно лежали на подлокотниках кресла — смотрел и никак не мог взять в толк, почему Васильев не проверяет. И тут до него дошло.

— Что значит физически?

— Надо спуститься к турбине. Она внизу, на плавучей платформе, которая примыкает к основной. Нужно позвонить дежурным, — Васильев непроизвольно потянулся к телефонному аппарату, но так и замер с протянутой рукой. — О, боже, никого ведь нет. О, боже.

Он несколько раз растерянно повторил «о, боже», не сводя с Сергея немигающих глаз. Сейчас они были у Васильева совершенно детскими, бледно-голубыми, как у младенца.

— Я тогда, наверно, сам, Сергей Анатольевич, — Васильев стал неловко подниматься с кресла. Левая рука соскользнула с подлокотника, и крупное красивое тело странно накренилось. — Мне самому… самому надо сходить…

— Сядьте! — взвизгнул Сергей, и Васильев, так и не поднявшись до конца, плюхнулся обратно в кресло. — Сидеть! Не вставать!

Сергей ринулся к пульту. Опёрся руками о край стойки, почти уткнулся носом в главный экран. Всматривался, пытался уловить в скоплении цифр то самое, что углядел Васильев, что было понятно прадеду.

А вдруг это всё игра? Виски заломило от напряжения. Что если никакого сбоя нет? И эти нулевые показатели, в которые только что тыкал пальцем Васильев — норма. А если Васильев всё выдумал? Нашёл повод, чтобы связаться с Савельевым? Куда он собрался бежать? Может, у него там сообщники…

Сергей уже забыл, что сам велел эвакуировать весь персонал со станции. Теперь ему казалось, что Васильев всё это время только и думал о том, как бы вырваться из щитовой. Ну, конечно, это же очевидно. Сейчас он выйдет отсюда, позвонит Савельеву…

— Вы никуда не пойдёте! Это исключено.

— Но…

— Я сам! Сам, — Сергей схватился за душивший его галстук, зло уставился на Васильева. — Давайте сюда ваш плащ. Быстро.

Васильев вскочил с места, заоглядывался по сторонам, ища глазами плащ, потом, вспомнив, что плащ до сих пор на нём, принялся стаскивать его с себя, дёргая за полы нервными резкими движениями. Полиэтиленовая ткань затрещала, так и не высохшие капли воды полетели в сторону Сергея.

— Простите, Сергей Анатольевич, я не хотел, — забормотал Васильев. — Давайте я помогу… надеть плащ помогу.

Он неловко засуетился вокруг Сергея, накидывая соскальзывающий мокрый дождевик ему на плечи. Ставицкий не обращал на Васильева никакого внимания. Сейчас ему было не до трясущегося от страха начальника Южной станции. Непонятная решимость овладела им. Сергей старался не глядеть в сторону прадеда, но боковым зрением чувствовал