Нечисть. Ведун - Tony Sart

с нечистью домовой, а если свезет, то через это дело и какую выгоду себе можно выторговать. Кому с овинником сговориться подобру, кому кикимору осадить, а кому и новую нечисть в хозяйство позвать. Бывало, что просили люди какую дивость из Небыли пригласить, дабы обживаться вместе к взаимной выгоде. Толковый небыльник на подворье очень нелишнее.

Все вроде хорошо, можно примоститься на осеннюю пору, а все одно не мог я себя заставить, не мог остаться. А потому, как обычно, в моменте костеря себя на чем свет стоит за непоседство, я ломился раненым лосем вперед. Прав друг Молчан, ох прав.

Когда первые крупные капли уже начали с шумом бить по моей макушке, я вдруг вывалился к громадному то ли камню, то ли уже горе. Глыба спряталась прямо посреди ельника, не отделенная от леса ни полянкой, ни прогалинкой. Я, протискиваясь между хвойных лап, буквально уперся в мшелую холодную стену. Гора изрядно просела, сверху щедро уже поросшая мхом, укрывшись местами землей, из которой пробились молодые деревца. Мне подумалось, что эта скала, как могучий великан-волот или кто из древних богатырей навроде Святогора, постепенно уходит под землю. Век-другой – и совсем скроется в недрах каменная громада, уйдет от людских взглядов, от света белого. В покой.

Ну а пока я двигался вдоль скальной стены, быстро перешагивая через коряги и мелкие камни.

Мне повезло: совсем скоро я наткнулся на большую расселину в монолите валуна. Достаточно широкий проем позволял мне влезть туда без труда. Надеясь, что не стану незваным гостем в логове рыси или волков, я пробрался вглубь.

Не стал наговаривать огонь, а просто достал трут, огниво и запалил факелок. К моему немалому удивлению, внутри оказалось довольно просторно. Хорошая пологая площадка локтей в двадцать от стены до стены, пол, густо усеянный хвоей. Тут можно было с легкостью даже развалиться поспать, и я еще раз удивился, почему такую удобную берлогу не облюбовал зверь. Но я не приметил ни валяной шерсти в углах, ни помета снаружи, ни звериного духа, а потому спокойно скинул поклажу и сел, привалившись к стене.

Факелок докоптил и с тихим треском погас, оставив легкую печаль тепла. Я не захотел подпаливать новый, вполне довольный светом дня, что проникал сквозь скальную щель входа. Полумрак убаюкивал, после быстрой тяжелой ходьбы мышцы ныли, и я блаженно прикрыл глаза, радуясь своей удаче, сухости пещеры и временному покою.

Кажется, я чуть задремал, а потому вздрогнул и вскинулся, когда снаружи раскатисто громыхнуло.

Миг-другой – и лес погрузился в монотонный плотный гул ливня.

Успокоив захонолувшееся сердце, я расслабился и бездумно уставился на водяную пелену…

Завороженный, будто погрузившись в морок, я не сразу обратил внимание на какой-то шорох у дальней стены пещеры.

Резко подобравшись, невольно схватившись за поясной нож, я стал вглядываться в сумрак. Зверь? Не похоже. Может, какая нечисть озорует?

Я с интересом чуть подался вперед. На моей памяти по пещерам любило таиться не так много небыльников. В наших краях все больше лесных да водных тварей, но чтобы здесь… А вот кое-кто из древних племен часто обитался в недрах. Увидать редких ныне представителей чуди или дивьих людей было моим заветным желанием. Тайны великие таили в себе эти странные народцы, обитавшие на Руси задолго до прихода людей.

Напрягая до рези глаза, я в конце концов разобрал возле стены шевеление. Там, кажется, была яма или углубление, и в ней возилось непонятное существо. Я тихо произнес:

– Ау?

Только теперь мне пришла в голову мысль, что это мог быть такой же путник, как и я, укрывшийся от непогоды или просто оставшийся переночевать. До ближайших селений далеко, охотничьи тропы тоже неблизко, а потому рассчитывать страннику отогреться в домовине или же лесном схроне не приходилось. Вот и прибился сюда какой бедолага. А я-то сразу стал перебирать всякое. Одним словом – ведун. Везде Небыль узрить норовит.

– Эй, – чуть громче сказал я. – Прости, коль помешал тебе, добрый человек. От непогоды таюсь я. Не потревожу я тебя, друже. Пережду ливень, да и пойду своей дорогой.

Возня у стены продолжалась.

Кажется, мой сосед что-то копал или разрывал. Увлечен он был этим делом целиком, на меня не обращал никакого внимания, а потому я уже решил было не тревожить более странного человека и почти отвел взгляд, когда он вдруг повернул голову.

Зыркнул на меня.

Я чуть не сплюнул с досады.

Угораздило же!

Теперь стало понятно, почему такую хорошую нору не облюбовал никакой зверь. Надо было и мне, дурню, обойти стороной, конечно, но уж больно прижала нагоняющая гроза.

Тем временем хозяин пещеры продолжал пялиться. Горящие желтые глаза не отпускали меня ни на мгновение, следили за каждым движением.

Снаружи вновь громыхнуло, и почти сразу пещеру озарил яркий всполох от молнии. Этого хватило, чтобы я мог разглядеть существо у стены. Серая, изрядно измазанная грязью и землей кожа была покрыта застарелыми, уже сухими язвами, трупные пятна чернели на руках, шее, лице. Грязные свалявшиеся, когда-то русые волосы и борода свисали липкими сосульками. Совершенно непонятная уже мешанина из одежды превратилась в лохмотья, лишь ржавые остатки кольчуги, местами свисавшие из-под наростов грязи, да когда-то цветастый кушак угадывались из общего месива. Босые ноги и руки, сплошь покрытые коростой грязи, нервно подрагивали в тревоге.

Теперь мне было понятно, над чем копошилось существо.

Клад.

И довелось мне коротать непогоду в одной пещере с охранителем сокровищ, сиречь кладовиком. Люди часто называют их еще заложными покойниками. Помнится, очень мы спорили в капище с другими молодыми ведунами, есть ли отличия меж кладовиков в зависимости от их появления. Кто-то говорил, что разницы нет, кладовик и есть кладовик, и суть его одинакова всегда, да и нет упоминаний у Ведающих в различиях. Я же настаивал на том, что коли заложного покойника создают люди насильно, убивая какого несчастного и хороня его вместе с сокровищем, дабы сторожил мертвец, то у той нежити одна цель – защищать назначенную долю. В том его «кружение». А коли заложный покойник сам появился (всякое бывает: например, спрятал разбойник или прижимистый купец клад, днями да ночами о нем думал, да судьба повернулась другим боком и помер владелец), становится он над своим хозяйством, и его «кружение» – не только другим сокровище свое не отдать, но и борьба с собой: и хочет забрать он свое богатство, и не может. Вечная мука – под боком клад заветный, а не взять.

Долго спорили, до хрипа, да так каждый со