Предатель - Энтони Райан

полномасштабной кавалерийской атакой. Поскольку грохот несущихся на меня лошадей и доспехов становился всё громче, я оказался перед выбором: остаться в седле или покинуть спину Утрена ради безопасности за линией столкновения.

Как раз тогда я узнал важнейшую истину о трусости и о героизме, а именно: грань между ними настолько тонка, что её невозможно увидеть. Легенда о герое возникает по большей части случайно, в результате стечения событий, не оставляющего пути к отступлению. Так и вышло, что миф об Атаке Писаря в битве при Утёсах родился не из-за храбрости, а из-за нерешительности. Поскольку, пока войска герцога Вирулиса мчались всё ближе — невидимые, но почти оглушительные в своей ярости, — я потратил на секунду больше, чем следовало бы, на размышления о преимуществах прыжка со спины Утрена ради недостойного бегства в сравнительную безопасность за линию боя. Небольшая задержка позволила ему сделать выбор за меня.

Когда огромный конь помчался галопом, меня так затрясло в седле, что, видимо, создалось впечатление, будто я размахиваю мечом, приказывая следовать за мной. Новобранцы закричали ещё громче, и я, повернув голову, увидел, как они бросились за мной. Благодаря Утрену я создал дыру в рядах войска Короны.

— Стой, тупое животное! — ругался я, а он нёс меня всё дальше. Огромный конь лишь снова заржал и ускорил шаг. Услышав нарастающий шум слева от себя, я догадался, что атака Вирулиса достигла центра рядов войска Короны, и в тумане эхом разнеслась знакомая, уродливая музыка битвы. Какофония сталкивающихся плоти и металла, перемежающаяся криками и воплями боя, оказалась непреодолимой приманкой для Утрена. Фыркнув, он свернул, взметнув чёрным фонтаном дёрн, и снова бросился безудержным галопом. Я ожидал, что в любую секунду врежусь в стену противостоящей кавалерии, но первые пятьдесят шагов или около того мы не встретили никого. Я начал подумывать, что мы уже беспрепятственно пролетели через всю схватку, но затем прямо перед нами из дымки возник силуэт конного рыцаря в доспехах.

Он ехал на прекрасном боевом коне впечатляющих размеров, прямо и ровно держа копьё для атаки. За открытым забралом я увидел рычащее лицо человека, настроенного на битву и полностью готового обеспечить победу восходящей-королевы. Он был настолько сосредоточен, что до последнего мига не замечал приближения Утрена.

Паэла чуть замедлился, прыгнул, обрушил массивное переднее копыто на голову коня рыцаря, разбив тому череп, и зверь эффектно упал наземь. Прежде чем Утрен бросился дальше, я увидел, как рыцарь упал, а его шея выгнулась под фатальным углом, как только он коснулся земли. Впереди показалась другая фигура — этот смог развернуться и встретить атаку до её начала. Я наклонился в сторону, увернувшись от укола копья, и готовился ударить по голове его владельца, но Утрен всей своей тушей с ошеломляющей силой отбросил в сторону и лошадь и всадника, прежде чем я успел нанести удар.

Мы помчались дальше, и паэла сокрушал всё больше и больше лошадиных черепов и сбивал с ног всё новых всадников, появлявшихся из тумана. Я обменялся ударами только с одним рыцарем — высоким парнем, которого смутно помнил по свите герцога Вирулиса в Каменном Мосту. Прекрасный наездник, он сумел как остановить своего скакуна, так и заставить его отойти в сторону, получив лишь скользящий удар бока Утрена.

Высокий рыцарь с криком махнул булавой в сторону моей головы — неверный выбор цели, поскольку моя смерть никак не спасла бы его от ярости Утрена. В любом случае, я отбил удар, а мой меч скользнул вверх и с такой силой врезал по запястью в латной рукавице, что булава выпала из его руки. Я занёс меч для удара по лицу, но прежде, чем успел его нанести, Утрен развернулся, встав на дыбы и обрушил оба передних копыта на плечи и шею противостоящего скакуна. Хрустнули кости, и изо рта менее крупной лошади хлынула кровавая пена. Высокий рыцарь попытался скатиться с седла, но копыта Утрена оказались быстрее. Они снова опустились, раздавив нагрудник и шлем, и всадник с лошадью повалились на землю. Неустрашимый паэла поднимался на дыбы и наносил удары, пока от нашего врага не осталась лишь куча искорёженного металла и разорванной плоти.

На мгновение утолив жажду битвы, Утрен побежал прочь от кровавой бойни, дыхание клубящимися облаками вырывалось из его морды. Я осмотрел туманный ландшафт в поисках новых врагов, но не увидел ни одного, в то время как грохот боя продолжал бушевать. По большей части шум доносился с запада, указывая на то, что основная тяжесть атаки Вирулиса пришлась на центр войска Короны. Я мог приписать это только туману, ведь даже такому ярому фанатику, как герцог Рианвеля, никогда не хватило бы глупости бросить кавалерию в самую сильную точку врага.

Нестройный топот множества сапог заставил меня обернуться назад, где я увидел беспорядочную массу моих новобранцев. Справа от них я мельком заметил, как намного более стройные ряды кордвайнцев разворачиваются на месте. Ещё дальше по крикам и трубам капитанов герцога Гилферда становилось ясно, что он также вывел вперёд остальную часть своего отряда. Мне оставалось только посмеяться над иронией своей удачи. Благодаря Утрену мне удалось организовать почти идеальный фланговый марш, который давал возможность поймать нашего врага в ловушку.

— Стройся! — крикнул я новобранцам. Наблюдая за тем, как они пытаются собраться в строй, я знал, что любой приказ повернуть влево будет пустой тратой воздуха. — Стойте здесь, — велел я им, указывая мечом через плечо. — Враг пойдёт оттуда. — С этими словами я помчался к кордвайнцам, выкрикивая их капитана.

— Вот ваш якорь, — сказал я ему, указывая на чуть более ровные ряды новобранцев. — Поверните влево и заходите противнику в тыл.

Когда они двинулись дальше, я почувствовал, как Утрен подо мной напрягся. Очевидно, он ещё не полностью утолил свою тягу к хаосу и чувствовал возможность большего. Я намеревался разыскать Гилферда, чтобы поручить ему отрезать врагу пути отхода, но сдался неизбежному, когда Утрен снова пустился галопом. Пока мы мчались сквозь туман, воздух пронзило несколько арбалетных болтов, предположительно выпущенных войском Короны. Какофония резких звуков битвы во всём её безумии стала теперь такой громкой, что заболели уши. Туман всё ещё оставался слишком густым, чтобы понять масштабы борьбы, уже очень скоро показавшейся из мглы, и тогда всё перед глазами наполнилось извивающейся массой бронированных фигур и лошадей, которые выгнули, но ещё не сломили ряды войска Короны. Мне удалось бросить лишь мимолётный взгляд, прежде чем Утрен с головой бросился в схватку.

Его копыта проломили череп очередной лошади, а потом он вцепился зубами в поднятую