Предатель - Энтони Райан

поэтому постоянно бродила вперёд-назад, иногда скрещивая руки, иногда нет. Разведчики и всадники Уилхема — те, кто выжил в атаке на рианвельских рыцарей — сидели неподалёку, передавая друг другу бутылку. Адлар Спиннер, судя по его виду, был уже пьян, что, по крайней мере, избавило его от боли от длинного зашитого пореза, тянувшегося от уха до подбородка.

— Мы победили… так я понял? — спросил Уилхем, и этот вопрос он задавал уже в третий раз.

— Да, — ответила Джалайна. — Великая победа. Благодаря тебе.

— Герцог… — глаза Уилхема расфокусировались на миг, а потом он моргнул и заговорил снова. — Надеюсь… его похоронили… со всеми почестями?

Ещё один вопрос, который он уже задавал. Понятия не имею, почему это его так волновало.

— Да, — сказал я, хлопая его по руке. — Со всеми почестями. — На самом деле Леанора приказала отделить голову герцога-предателя от тела и насадить на пику, а потом издала указ о передаче его земель, богатств и титулов Короне. По крайней мере, по закону герцогство Рианвель теперь принадлежало династии Алгатинет. Примут ли это люди, которые там жили, это был совершенно другой вопрос, и мне не хотелось его обдумывать. Сейчас мне хватало и одной войны.

— Ты помнишь… тот день в за́мке Уолверн, Элвин? — спросил Уилхем, моргая тусклыми глазами. — Тот день, когда они притащили таран… против стен?

— Помню, — сказал я.

— Я едва… не сбежал… знаешь. — Он облизнул губы и изогнул их в кривую улыбку. — Уже лошадь оседлал… и всё такое. Если бы стены пали…

— Но они не пали, — оборвал я. — И тебе не пришлось бежать.

Он нахмурился, очевидно собираясь поспорить, но я увидел, как он упустил эту мысль и глубже опустился в свои шкуры. Какое-то время он дрейфовал между оцепенением и бодрствованием, вспоминая былые времена, но его слова становились всё более невнятными.

— Тот загадочный аскарлийский громила… как там он себя называл?

— Маргнус Груинскард, — ответил я. — Тильвальд.

— Он самый. Я чувствовал что-то… с ним не так… что-то магическое.

— Это не просто чувство. Я бы сказал, что он был в это погружён. Именно так он и захватил Ольверсаль.

— Ольверсаль… — Уилхем безрадостно усмехнулся. — Вот это была ночка… Мы спасли её, да проклянут нас за это мученики.

— Мы не знали.

— Неужели? — Он посмотрел на меня, и на секунду в его глазах мелькнула ясность. — Или мы просто… не хотели знать?

Мне оставалось только беспомощно смотреть на него в ответ, едва сдерживая смесь гнева и вины.

— Что ж, — сказал он, моргнув, и отвернулся, — по крайней мере, я умру… в какой-то мере искуплённым. Надеюсь, Серафили заметили… — Уилхем замолчал, его внимание привлек новоприбывший на эти поминки по ещё не умершему. Десмена Левилль, нерешительной походкой напряжённо подошла к вершине утёса, плотно закутавшись в плащ от ветра. Её лицо, покрытое синяками и царапинами, полученными в недавнем бою, представляло собой невыразительную маску, свидетельствующую о жёстком контроле.

— Ты пришла, — сказал Уилхем, умудрившись приветственно приподнять руку. — Спасибо.

Десмена остановилась в нескольких шагах от него, встретив взгляд Уилхема с той же яростной неприязнью, которую всегда ему демонстрировала.

— Мой брат… — начала она, остановившись, чтобы прокашляться, и потом выдавила: — Мой брат хотел бы, чтобы я пришла.

— Наверное. — Уилхем поманил её ближе. — Подойди. У меня есть… пара слов для тебя.

Джалайна отступила назад, когда Десмена подошла к Уилхему, и теперь её лицо выражало явную настороженность. Я встал, чтобы уйти, поняв, что это личный разговор, но Уилхем жестом пригласил меня остаться.

— Мне нужен… свидетель… завещания сего умирающего человека.

Повернувшись к Десмене, Уилхем сделал глубокий неровный вдох.

— Я, Уилхем Дорнмал, опальный и лишённый наследства сын лорда Артера Дорнмала, настоящим даю последнее завещание. Я хотел бы, чтобы все знали, что ещё мальчиком я рассказал своему отцу о местонахождении разыскиваемого за измену некоего Вильдара Редмайна, знаменитого мастера боевых искусств, отца Алдрика Редмайна и Десмены Левилль, бывшего слуги в доме моего отца. Тайком я последовал за Алдриком и его сестрой до дома, где скрывался их отец, раненный в недавней стычке. Когда я сообщил эту информацию моему отцу, мастер Редмайн был схвачен… — Уилхем снова закашлялся, и его губы окрасились красным. Я протянул было флягу с водой, но он отмахнулся и, запинаясь, хрипло продолжил: — И… по закону Короны, его казнили. Я надеялся… — в голосе Уилхема послышался всхлип, из уголка рта полилась струйка крови, — … тем самым завоевать признание отца. В чём… меня, как всегда, постигло разочарование. Я знаю… и брат и сестра подозревали друг друга в… этом, и потому, настоящим завещанием… я всем открываю правду.

Он, задыхаясь, умолк, а Десмена молча смотрела на него.

— Я никогда, — сказала она наконец — ни разу не подозревала своего брата. Но всегда подозревала тебя.

Губы Уилхема изогнулись в слабой улыбке.

— И ты была права…

Десмена зловеще зарычала, подходя к кровати, но остановилась, когда мой меч вырвался из ножен.

— Миледи, прошу вас отступить назад, — сказал я, подняв клинок к её горлу.

Она зыркнула на меня и снова повернула к Уилхему свой пылающий лик.

— Ты совершенно бесполезный, подлый негодяй, — проскрежетала она. — Как часто умоляла я брата зарезать тебя, словно больного ягнёнка. Уж я-то порадуюсь твоей смерти. — С этими словами она развернулась и зашагала прочь.

— На самом деле, — пробормотал Уилхем, — она восприняла это лучше… чем я ожидал. Ты запишешь… всё это. Запишешь, Элвин?

— Как пожелаешь. — Я взял его за руку, которая оказалась холодной, а вскоре будет ещё холоднее. — Хотя перспектива записывать ложь и раздражает мои научные наклонности. — Я улыбнулся, когда его лоб чуть изогнулся. — Это ведь был Алдрик? Он сказал твоему отцу, где искать Редмайна. Тот, наверное, слишком часто его бил.

— Не только бил. Алдрик… уже вырос достаточно… и понял, что интерес Редмайна к дочери… далеко не… естественный. Удивительно, как такая отважная душа могла быть настолько… чудовищной. Но с другой стороны…, — он снова невесело усмехнулся, закашлявшись, и кровь брызнула на укрывавшее его одеяло, — это урок… которой мы оба… учили слишком долго, а?

Тогда его тело затряслось, и лицо порозовело от последних остатков крови.

— Думаю, — проворчал он, — стоит попробовать… из той склянки лекаря… пожалуйста.

Я поднёс склянку к его губам, он проглотил всё до последней капли, прежде чем обмякнуть, теряя последние силы. Он задержался совсем ненадолго, свет угасал в его глазах, и лишь один последний раз в них снова расцвела жизнь. Слова, которые сопровождали это, были такими слабыми, что мне пришлось приложить ухо к его губам, чтобы уловить их.

— Ты же знаешь… тебе