Это кто переродился? Трилогия - Сириус Дрейк

Я не мог не хохотнуть и при этом ясно почувствовал, как сердце Марьяны екнуло в груди, а потом затихло. Отставив чашку она, прижала к себе Пуха — ее Кровь буквально вскипела от страха и…

Зараза. Боль во рту стала поистине невыносимой! А еще чешуйки… Правая рука начала гореть огнем.

Пнув Марьяну под столом, я посмотрел ей в глаза и постарался улыбнуться как можно непринужденней. И отчего ты так ее боишься, дитя? Что эта Домна вообще способна тебе сделать? Тебе, внучке Королевы.

Домна же улыбалась и вполне добродушно. В глазу все еще стоял вопрос.

— Старость вообще полнится страхами, — заметил я, стараясь, не замечать творящегося у меня во рту. — А Марципаний, наверное, уже не молод. Вот попробуй сесть туда его коллега, Вергилий…

— Его рекорд тридцать шесть минут. Тоже выдающееся достижение, однако вы у нас рекордсмен. В чем же ваш секрет?..

— Я сплю… — сказал я, глядя Домне прямо в ее единственный глаз. — На ОЧЕНЬ твердой постели. И бегаю по утрам.

И Домна расхохоталась. Затем встала и обошла наши кресла. Марьяна при этом вся сжалась — а меня ошпарило так сильно, что мне пришлось закусить губу.

Домна же стояла надо мной. Улыбалась, но вот глаз оставался холодным как лед.

— Доминика Александровна, у вас такой вид, будто вы меня в чем-то подозреваете?

— Это моя работа, Иван Петрович, — и ее рука легла на мое плечо, от которого еще чуть-чуть и обещался повалить пар. — Подозревать всех и вся в Королевстве.

— Даже Королеву?

И тут Марьяна не выдержала. Ущипнула меня за ногу, но я даже не поморщился — по сравнению с тем, как горела рука и болели зубы, это был просто комариный укус.

— Дарья поистине самая загадочная личность в Королевстве. На то она и Королева. А это обязанность монархов — быть загадкой даже для своих самых верных слуг.

— Спросите Марьяну, думаю, она многое сможет рассказать о своей бабушке, — и повернувшись к ней, я ей подмигнул. Та же сидела ни жива, ни мертва. Думаю, сейчас она меня просто ненавидит.

Домна же, хохонув, уселась обратно в кресло. Место, которое она сжимала своей пятерней, горело словно на него положили раскаленную кочергу.

— Увы, это заблуждение. Родственники зачастую знают своих домашних куда меньше, чем даже самые безалаберные слуги. А вот верный слуга всегда читает хозяина как открытую книгу…

— Наверное, минувшей ночью вы прочитали довольно много книг?

Глаз Домны опасно блеснул. Марьяна же тяжело вздохнула. Ее сердце заходилось как бешеное — и каждый удар заставлял и меня трепетать. К счастью, в кабинете было слишком темно, чтобы Домна заметила, что с ее собеседником что-то не так.

— Это да, Иван Петрович, — побарабанила она по столу своими остро отточенными ноготками. — Сотни, сотни книг. Молчит только парочка, но и они скоро заговорят. Примечательно, что вы интересуетесь такими вещами. Хотя Лаврентий упоминал, что вы не самый обычный повеса…

— Этим интересуется весь город. Как-никак, многие попали к вам в руки.

— И многие уже выпущены на свободу. Мы не стали их сильно мучить — все же укрывательство золота не такой большой проступок, как измена или игры с Изнанкой, например. У нас в Инквизиции все просто: отдай чужое и спи спокойно.

Григорий за моей спиной отчего-то хмыкнул.

— У вас же нет никаких запретных ценностей, Иван? — спросила Доминика и приподняла свою повязку.

От золотого блеска я сощурился — ее глаз блеснул так, как не блестит ни один полированный золотой слиток. Марьяна тоже задержала дыхание.

Он был полностью золотым. И это был металл моего золота. Башенного.

Под ее «золотым взором» нам пришлось просидеть каких-то секунды четыре. И все это время внимательно ощупала нас с Марьяной. Мне вдруг показалось, будто я сижу перед ней в голом виде.

Марьяне тоже. Она даже прикрылась Пухом.

— У меня есть цепочка… — буркнула она. — Но это подарок бабушки.

— И она не то, что я ищу, — сказала Домна, опустив повязку. — Прошу прощения, но годы службы стране сделали меня излишне подозрительной. А сбор золота из Башни — вещь очень важная. Если оно попадет не в те руки, может случиться страшное.

— Скачок цен?

— Нет. Золото Башни не совсем обычное. Раньше оно покоилось под Его брюхом и вдоволь напиталось Древней магией. Нынче оно таит в себе океаны этой первобытной силы. А те, кто к ней склонны, имеют шанс воспользоваться ею с дурными целями…

— Например?

— Например, чтобы убить вашу бабушку, Марьяна Васильевна.

У девушки буквально отвалилась челюсть.

— Бабушку? — охнула она. — Как в тот раз?

Домна кивнула.

— За последние полгода, на нее было предпринято аж шестнадцать покушений.

Марьяна же раскрыла рот только сильнее.

— ЧТО⁈

— К счастью, большую часть мы смогли предотвратить до того, как убийца прыгнул на нее с кинжалом. То, что случилось в тронном зале во время церемонии присяги, случай из ряда вон. Все причастные к этому провалу уже строго наказаны.

— Но кто… Кто осмелился?

— Мы не знаем. Ни одного убийцу не удалось взять живым. Всех их объединяет одно — золото Башни. Каждый был обвешан им как гирлянда. Очевидно, что из него он черпал силу, чтобы пробраться во дворец незамеченным. Десятерых мы смогли перехватить в их логове, где они ждали удобного момента. Пятерых взяли по дороге, а вот одного…

И Домна тяжело вздохнула.

— Проморгали. Спасибо вам, Иван, за смелость.

Она благодарно кивнула.

— И вы будете достойно вознаграждены. Но позже… А пока…

— Игорь Илларионов, — сказал я. — Мне от вас ничего не нужно, Доминика. Все свое я добуду сам. А вот Игорь…

— Выпустите его, Доминика! — осмелела Марьяна. — Он невиновен! Меня пытались похитить люди в черной машине, а Илларионов…

— Он уже на свободе, — сказал Григорий, и мы повернулись к нему. — Еще утром я отвез его в их родовое гнездо. По просьбе его отца.

Мы вернулись обратно к Домне. А та, хитро улыбнувшись, развела руками.

— Как хорошо, что все так благополучно разрешилось. Ах, вы же приехали сюда, чтобы обналичить чек? — и в ее руках показалась моя бумажка. — Этим займется наш обожаемый Людвиг Феофанович…

И директор вырос перед ней как солдат по стойке «смирно». Она протянула ему чек.

— Его выписала моя старшая вивисекторша Лукреция Ардова. Проверять на подлинность не нужно. Выдать Обухову все до последней монеты.

— Есть!

— Хорошо… А потом возвращайтесь, Людвиг, — и она с благостной улыбкой коснулась его руки. — У нас с вами еще много приятных минут. Еще столько ячеек