Грехи Матери - Роберт Дж. Хейс

не могла рисковать Источником дугомантии. Если бы он снова вызвал бурю в моих глазах, все бы скоро поняли, кто я на самом деле. Я также не стала рисковать порталомантией. Существо, наблюдавшее за нами из-за порталов, однажды заинтересовалось мной, и с тех пор порталы не работали рядом со мной. Слишком часто это существо, этот ужасный глаз, который также смотрел из великого разлома над полазийской пустыней, находил через них меня.

По мере того, как мы продвигались вперед, к центру затопленного города, ил на улицах становился все гуще. Под нашими ногами стояла солоноватая вода, и вскоре мы уже брели по щиколотку в слякоти, от которой пахло гнилью и разложением. Мы миновали статую, которая когда-то изображала землянина с поднятой к небу рукой, но время и воды озера Лорн давным-давно стерли с нее все мельчайшие детали и превратили в посеревшую глыбу гладкого камня. Здания вокруг нас становились все больше и темнее, а звуки, эхом разносившиеся по этим мертвым улицам, были какими угодно, но только не естественными. Солнце клонилось к закату, склоняясь к своему ежедневному поражению, отбрасывая на нас длинные тени.

Маршал приказал остановиться, и мы забрались в большое здание, которое, похоже, когда-то было мастерской. Толстые каменные стены и дымоход, большая открытая площадка внутри с каменными ступенями, которые вели на второй этаж. Мы зажгли фонари и сгрудились в центре этого пространства. Снаружи что-то завыло. Еще более зловещим было то, что вой превратился во влажное бульканье, а затем прекратился.

— Мы не прошли и трети пути до центра этих руин, — сказал маршал. — Либо мы возвращаемся сейчас и пытаемся добраться до берега озера до захода солнца, либо остаемся здесь на ночь.

Полазийка подняла голову, ее глаза затуманились. Ее бравада улетучилась вместе с ее мужчинами. Она уже смыла красную краску с губ и продолжала сжимать рукоять меча так крепко, что костяшки пальцев побелели. Страх и, вероятно, чувство вины. Они оба оказывают такое воздействие на человека, разъедая его изнутри, разрушая слои мужества и мудрости, которые мы создаем вокруг себя, пока не остается только маленький ребенок, одиноко сидящий в темноте.

— Что, если появится одна из этих чертовых штук?

— Мы даже не знаем, что это была за штука, — сказал Крючконосый. После нападения он не убирал меч в ножны.

— Призрак, — сказал Толстер.

— Никогда не слышала, чтобы призрак вселялся в человека, — сказала я, оглядываясь по сторонам в надежде найти стул и не находя его. Вся деревянная мебель давно сгнила. Все взгляды были устремлены на меня. — В основном они просто бродят вокруг и выглядят жалко, пока не выцветают настолько, что их даже не видно. Эта штука... — Я пожала плечами. — Скорее всего, это был какой-то ужас из Севоари.

— Севоари? — спросила Джуйи. Она смотрела на меня, прищурив глаза. — Подземный мир?

— Да, Другой Мир. Его настоящее название Севоари.

— Значит, ты еще и демономант?

Я готова был проклясть свой глупый язык. Я всегда слишком гордилась своими знаниями и слишком стремилась ими похвастаться.

— В наши дни редко бывает, чтобы у Хранителя Источников было три настройки, — сказал маршал. — Еще большая редкость найти их в деревенской ведьме.

Блеск кивнула:

— Большинство Хранителей Источников, обладавших такой силой, были убиты во время войны или когда Королева-труп разграбила Джанторроу.

Арикс хихикнул, скосив глаз в сторону, но он, похоже, этого не заметил.

— Так они ее называют. Дети прозвали старую Сильву Королевой-труп. — Чертов идиот! — Они визжат, как крысы в мышеловке, когда она за ними гоняется. — Он снова хихикнул. Я уверена, что он пытался разрядить ситуацию, но благие намерения часто становятся тенью, за которой скрывается нож.

— У нее только одна рука, — сказал Крючконосый.

Я усмехнулась, отчаянно пытаясь не показать им, как я волнуюсь. «Как и у многих других. Особенно у тех из нас, кто достаточно взрослый, чтобы помнить войну. Чтобы сражаться на ней». Они не должны были узнать, кто я такая. Если бы они это сделали, то могли бы убить меня прямо здесь и сейчас и похвалить себя за то, что спасли мир. По крайней мере, моя приятная и комфортная жизнь в Райсоме закончилась бы. Не думаю, что я когда-либо был по-настоящему счастлива в жизни, и я чертовски уверена, что не заслуживаю счастья, но в Райсоме я была достаточно близка к этому. Я оставила позади все, что было в моей прежней жизни: мой трон, мой народ, моих друзей. Мою дочь. Я бросила их всех и обрела определенный покой в роли Сильвы, который мне так и не удалось обрести в роли Эскары. И я видела, как все это рушится у меня на глазах, когда кучка деревенских дураков разгадала мою тайну.

— Я бы участвовал в войне, если бы родился до нее, — раздраженно сказал Крючконосый.

— Ты бы погиб на войне, парень, — фыркнула я.

— Мне глубоко плевать, кто эта пожилая леди, — сказала полазийка. — Я не хочу оставаться в этом проклятом городе на ночь. — Я была готова расцеловать ее за то, что она сменила тему.

— Еще какие-нибудь сюрпризы? — спросил маршал Аракнар, не сводя с меня пристального взгляда.

— Вообще-то я пахт, просто каждое утро сбриваю всю свою шерсть.

Маршал еще несколько секунд смотрел на меня, затем покачал головой. «Если мы попытаемся покинуть город сейчас, то можем не успеть до наступления темноты. Тогда мы окажемся на улицах, имея только фонари. Если мы останемся здесь, мы сможем сплотиться и выставить часовых. Мы должны проголосовать за это». Из десяти оставшихся, кроме меня, пятеро проголосовали за то, чтобы уйти, а пятеро — за то, чтобы ночевать здесь. Маршал, казалось, был в растерянности, не в силах принять решение. Так что я это сделала за него.

Меня часто спрашивают, почему люди следуют за мной, почему мужчины, во много раз превосходящие меня по комплекции, возрасту или опыту, выстраиваются за мной шеренгой. Ну, это потому, что я им так говорю. В лидерстве есть свой секрет, и он прост. Люди — овцы, они всегда ищут, за кем бы пойти. Им все равно, кто из них самый квалифицированный или достойный. Простой факт заключается в том, что большинство людей последуют за первым дураком, который выступит вперед и прикажет им это сделать. Итак, вот мой трюк во всей его